Морф - Клименко Анна Борисовна

Анна Клименко

Пролог

…— Мы пришли. Потерпи, осталось совсем немного. Жрецы не смогут мне отказать, и все будет как раньше.

Эльф задержался ненадолго перед аркой главных ворот города. Она была такой белой, что само существование столь совершенной сверкающей чистоты казалось невозможным. Барельефы, повествующие о жизни Милосердной Миенель-Далли среди эльфов, покрывали арку наполовину, верхняя часть оставалась зеркально-гладкой, так что проходящий сквозь врата мог поднять голову и увидеть собственное тусклое отражение.

Эльф поднял голову и посмотрел на себя, грязное пятно средь ровной и светлой дороги. Затем, быстро пробормотав молитву богине Великого леса, поправил широкий ремень, перехлестнувший грудь наискосок. Вздохнул глубоко и двинулся вперед, сквозь врата. Свободные концы ремня были привязаны к грубо отесанным еловым веткам, а те, в свою очередь, служили основой волокуш, на которых лежал мертвец.

Даже после жизни он был прекрасен как фарфоровая кукла, шедевр талантливого мастера: высокий чистый лоб, брови цвета старого золота, словно в удивлении приподнятые, тонкий нос, подбородок самых благородных очертаний. Шея умершего и свернутый плащ под головой были покрыты черными липкими сгустками, от добротной туники — а заодно и от тонкой кольчуги — остались клочья, пропитанные грязью и застывшей зеленой слизью. Под связанными на груди руками покоился узкий меч.

— Потерпи, будь любезен, — бормотал эльф, налегая на ремень, — недолго уже осталось. Ты вернешься, обязательно вернешься. Мой друг, мой брат… Мой союзник.

Сам он выглядел ничуть не лучше своей поклажи с той лишь разницей, что еще был способен дышать. Кое-как прилаженная на ребра повязка заскорузла от крови, левая рука болталась плетью вдоль туловища, запястье распухло, посинело. Перед глазами эльфа плыло и двоилось, и он уже с трудом переставлял ноги… но знал, что должен, просто обязан дойти до Крипты, потому что там жрецы, и там — сама жизнь, данная Миенель-Далли.

Дорога, вымощенная магнезитовыми плитами, величаво огибала дома, такие же белые, как и главные ворота, небольшие водоемы, зажатые в кружевных воротниках из мрамора, и пышные цветники. Навстречу выходили эльфы, но едва завидев печальный груз сородича, безмолвно скрывались из виду: они ничем не могли помочь, а раз не можешь помочь — к чему бередить свежую рану потери?

Эльф, задыхаясь, продолжал тащить тело. Вскоре дома исчезли, дорога стала прямой как выпущенная из лука стрела и, наконец, в тени гигантской секвойи замаячила цель путешествия — огромное белое яйцо, у которого сбоку проломили скорлупу.

Он остановился, когда перед ним из воздуха соткался жрец Крипты. Тонкая и высокая фигура в белом, точеный подбородок надменно поднят, а лица не видно из-под капюшона. Конечно же, здесь дело не обошлось без магии, потому что белый цвет никогда не дает — просто не может давать — столь густой тени.

— Верховный жрец Крипты приказал передать тебе, охотник, что твоя жертва была бесполезной. Крипта не вернет к жизни твоего друга.

— Что?.. — сил нашлось только на едва слышный сиплый шепот, — я не… верю. Позволь мне пройти.

— Нет смысла идти дальше, — мягко сказал жрец. Так терпеливая мать разговаривает с больным, а оттого капризным ребенком.

— Крипта всемогуща, — эльф поправил ремень, — я верю в ее силу, а теперь позволь мне пойти, жрец, или я…

— Ты не посмеешь поднять на меня руку, охотник. И я повторю тебе еще раз: нет смысла идти дальше. Таковы слова верховного жреца.

Пресветлая богиня, как же он устал! Ноги налились тяжестью, как будто сапоги были отлиты из свинца, легкие жгло, наспех обработанную рану тянуло и саднило. Эльф скрипнул зубами и дернул из ножен меч. Движение получилось раздражающе медленным и неуклюжим, и если верховный призовет свою охрану, то от него, измотанного долгой дорогой, не останется и мокрого места. Но за спиной, на волокушах, по-прежнему покоился союзник, а впереди сияющим пятном маячила Крипта, которая могла вернуть мертвое тело к жизни.

— Вероятно, боль затмила твой разум, — озадаченно пробормотал жрец, пятясь, — я доложу верховному о твоем непослушании, охотник.

— С дороги… Ну, живо!

Жрец сделал едва уловимое движение руками и рассыпался на дороге пригоршней сверкающих искр. Не оставалось сомнений в том, что он отправился к верховному доносить на непокорного и невменяемого эльфа.

— Ну, Хаэлли, ты просто превзошел самого себя, — выдохнул эльф и сплюнул горькую слюну.

Ему, то есть им, оставалось совсем чуть-чуть. Белоснежное яйцо святыни источало жемчужное сияние, звало и манило. Он не хотел думать о том, что только верховный жрец может провести ритуал воскрешения. Четыре дня назад он поставил себе цель — дотащить погибшего Фиальвана до Крипты.

Шаг, еще шаг. Перед взором разливается самый настоящий пожар, слепяще-белое пламя могло бы выжечь глаза, но лишь томно ласкает кожу. Хаэлли чувствует жаркие касания там, где кровавой коркой взялась повязка на боку, кожу тянет и приятно покалывает, рана закрывается, но сил от этого больше не становится — наоборот, они утекают так стремительно, что колени предательски подгибаются, и он падает, так и не дойдя до Крипты.

… — Хаэлли, — мягкая, никогда не знавшая оружия ладонь легла на затылок, — ты не должен подходить к Крипте вот так, только потому, что тебе этого хочется. Никто не должен.

Он глубоко вдохнул, приподнялся на руках и обернулся. Над ним возвышалась фигура верховного жреца. Это был седой старец, закутанный в белый шелк. А еще он, в отличие от жрецов рангом ниже, никогда не прятал лица. В этом просто не было необходимости: черты эльфа застыли бледной неподвижной маской, едва тронутой морщинами. Ни эмоций, ни чувств не отражалось на этом загадочном лице, и точно также глаза казались парой прозрачных хризолитов. Бездонные в прозрачной глубине и… пустые.

— Помогите ему, — выдохнул Хаэлли, — позвольте Крипте вернуть его к жизни, он ушел слишком рано. Его время еще не настало.

— Но это невозможно, — старик пожал плечами, — ты зря проделал весь этот путь, охотник.

— Почему… невозможно? — Хаэлли похолодел от внезапного предчувствия. Где-то он ошибся. Что-то сделал неправильно.

Верховный жрец протянул ему руку, он ухватился за тонкие пальцы, похожие на полированные деревяшки, кое-как поднялся. Кружилась голова, но боль ушла: тело исполнилось странной легкости и отказывалось повиноваться разуму. Более всего на свете Хаэлли мечтал лечь, закрыть глаза и заснуть. Если бы только не тело друга…

— Я объясню тебе, дитя, — мягко прошелестел верховный, — Крипта может вернуть жизнь в тело, которое еще не претерпело необратимых изменений. Воин, дух которого скоро вернется под своды Крипты, уже не сможет ожить. Я чувствую, что череп его проломлен, а мозг отсутствует.

— Морро, — неожиданно для самого себя жалобно сказал Хаэлли, — это был морро. Фиальван отошел в сторону, и морро убил его, а я… я не успел.

— И именно поэтому ты сделал то, что сделал, — подытожил старец, — это поступок, достойный похвалы, но совершенно бесполезный. Мы ничем не можем помочь твоему союзнику, потому что его тело повреждено. Крипта могла бы вернуть его к жизни, останься на месте мозг.

— Я найду тварь и убью, — прошептал Хаэлли, — сколько бы времени это не заняло.

— Ты слишком устал, чтобы рассуждать здраво.

Охотник поднял взгляд на верховного жреца. Бледный лик древнего эльфа оставался недвижим, так что Хаэлли действительно засомневался — а не маску ли носит верховный хранитель Крипты?

— Клянусь именем Миенель-Далли, я пойду за морро и уничтожу его.

— Ты видел его?

— Нет, — Хаэлли вдруг почувствовал, как под ногами разверзлась бездна. Только тот, кто однажды встретился с проклятой тварью, встретится с ней второй раз. Он же — вот беда! — не видел морро. Все, что ему осталось — это слабый астральный след и бездыханное тело Фиальвана. Но он успел дать клятву, что найдет морро и уничтожит, чего бы это не стоило. Следовательно, Хаэлли предстояло бродить по лесам до тех пор, пока не встретится кто-нибудь еще, чья судьба уже ощутила тлетворное дыхание воплощенного зла.