Интересно, сколько их всего? От четверых-пятерых он еще отобьется, а если нападающих больше? И если они прекратят глупый лобовой штурм его дома, возьмут, к примеру, и забросают его бутылками с чем-нибудь жутко горючим? Или тоже отыщут у себя пару гранат… Хотя вряд ли. Наверняка у тех, кто послал этих людей сюда, особые планы насчет Виктора. Он даже не удивится, если его попытаются взять живым. Впрочем, нет, пока подис пытаются достичь совершенно противоположного результата. Может, оно и к лучшему. Так, по крайней мере, у него нет никаких угрызений совести – просто Виктор имеет дело с отступниками, которые стремятся убить его, а значит, и он не станет жалеть убийц, будь то мужчина, женщина или ребенок. На войне как на войне. Вот только продержаться бы…
Взгляд Виктора непроизвольно скользнул по полу. От двери до разбитого окна, а затем от окна до его левой ноги на полу алела дорожка из капель свежей крови. Прежде чем он в немыслимом прыжке вогнал нож в шею нападавшему, парнишка успел выстрелить. Профессионалом он не был, да и стрелял, скорее всего, с испугу, но все же попал.
Пуля прошла навылет, оставив в левом боку Виктора две аккуратные кровоточащие дырочки. Рана так себе, ничего серьезного, но вот кровопускание ему сейчас совершенно ни к чему. Если осада продлится достаточно долго, он может просто потерять сознание. Думать о том, что может случиться после этого, совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что оставшиеся подис не знают о его ранении и, потеряв еще пару-тройку бойцов, отступят, как уже бывало. Если нет, то дело дрянь. Умирать сегодня, когда на улице так паршиво и омерзительно, совершенно не хотелось.
Виктор снова перебрался к окну, выглянул и тут же вынужден был убрать свою любопытную физиономию под защиту стен. Длинная автоматная очередь прошибла тишину, сбивая остатки оконной рамы и окончательно мочаля занавеску. Держали крепко, не давая даже толком оценить положение. Впрочем, и так понятно, что дело дрянь.
Справа, за стеной, возле самой двери раздался приглушенный шепот. А это уже наглость! Не раздумывая, Виктор разрядил остатки обоймы «Макарова» в дверной проем. Бог с ним, проку все равно мало, а припугнуть лишний раз не помешает. Пускай знают, что он контролирует и дверь и окно. Снова загрохотало на чердаке, снова глухо ухнуло, и снова кто-то тяжело повалился на пол. Вторая… Осталось еще две ловушки, но если нападавшие будут продвигаться тем же маршрутом, то от них толку мало. Ловушки, преграждавшие дорогу в дом через восточное окно, свое уже отработали. Оставалось надеяться, что, потеряв двоих, остальные через чердак не сунутся, побоятся, и будут искать другие лазейки. Но спустя минуту рухнула и эта надежда – по потолку загрохотали ноги в тяжелых ботинках и армейских берцах… Значит, все, конец. Хотя побороться еще стоило.
В дверном проеме мелькнула черная тень. Виктор выстрелил, но шанса попасть у него не было, а за дверью вновь послышался приглушенный шепот. К нему никто не обращался, не пытался начать переговоры. Да и зачем говорить с тем, кого намереваешься убить? Сейчас за дверью наверняка решали, как покончить с Виктором наилучшим образом, потеряв при этом минимальное число своих. Из прихожей пора было выбираться. Два окна, входная дверь, забаррикадированная трупом зарезанного подис, и полное отсутствие контроля над чердаком. Здесь осажденному просто не удержаться.
Практически ползком, стараясь не показываться в проемах окон и распахнутой настежь двери, Виктор перебрался в соседнюю комнату, сбил ногой тяжелый половик, ловко подцепил и отбросил в сторону широкую половую доску, под которой обнаружился небольшой тайник – достаточно объемная каменная выемка с встроенным в нее аккуратным сейфом. На темной поверхности крышки находился крохотный электронный пульт кодового замка. Несложная комбинация из шести чисел и мягкий щелчок. Не мешкая, на это просто не было ни секунды лишнего времени, Виктор поднял стальную крышку, осторожно снял с шеи нательный крест, большой, едва ли поместится в спичечную коробку, на толстой серебряной цепочке, и небрежно бросил его в тайник. Затем пошарил в его темной глубине, извлек два свернутых вчетверо листа бумаги, развернул, пробежался по содержимому глазами. Как он надеялся никогда не использовать этих посланий, но, очевидно, от судьбы не уйдешь. Пришло и их время. Герметичная стальная крышка встала на место. Одно письмо осталось под ней, второе легло сверху. Затем доска и, наконец, половик. Тайник никудышный, но ЭТИ не найдут. Не должны найти.
Из прихожей раздался шорох, осторожные шаги. То же самое в соседней комнате, где находилась лестница на второй этаж. Значит, он опоздал встретить гостей, как положено, и они уже успели спуститься с чердака в дом. Плохо. На чердачной лестнице он рассчитывал положить, по меньшей мере, двоих. Теперь точно конец. Можно, конечно, попытаться прорваться, выскочить на улицу и выйти из окружения, да только какой смысл? Без всякого сомнения, дом взят в плотное кольцо, обложили по всем правилам, но даже если найти слабое место и пробиться, в лесу все равно будут ждать другие… Сюда они не пришли, просто не могут, поэтому и послали своих подис. Но и сами наверняка неподалеку. Слушают, наблюдают, ждут. Через людей он, возможно, и пройдет, но будь у него даже автомат, начиненный серебром, он вряд ли сумеет сделать хоть сотню шагов за границей Убежища. Тех, кто подготовил это нападение, так просто не испугать и не остановить.
Мелькнула паническая мысль – а не приставить ли пистолет к собственному подбородку и… Но это грех, это предательство, а значит, неизбежное наказание. И судить его будут отнюдь не простым судом. Его ждет Военный Трибунал, и на ТОМ суде у него не будет адвоката. Боже, как плохо все знать!
– Дай мне силы, Господи, – прошептал Виктор, передергивая затвор и досылая патрон в ствол беретты, – прости, Дайя, наверно не свидимся больше. Придется тебе самой, если, конечно, до тебя они не добрались раньше, чем до меня.
В дверном проеме возник черный силуэт бритоголового, сжимавшего в руках охотничью двустволку с обрезанным стволом. Виктор замешкался всего на секунду, и его выстрел прогремел в унисон с залпом обоих стволов чужака. И подис и Виктора ударило одновременно. Падая и уже чувствуя жгучую боль в груди и животе, Виктор успел заметить, как брызжет кровь из пустой глазницы нападавшего. Даже на пол они упали одновременно, но, коснувшись пола, бритый был мертв, а Виктор нет, хотя особых надежд на свой счет он уже не питал. Грудь жгло и рвало изнутри, в легких отвратительно клокотало, а рот быстро наполнялся соленым. Дробь изодрала его тело в клочья, и то, что в раненом оставались хоть какие-то крупицы жизни, удивляло даже его самого. Перевернувшись на бок и стараясь не обращать внимания на боль, Виктор подобрал свой пистолет и попробовал отползти за гардероб, который стоял у стены и мог хотя бы на время послужить надежной защитой. Попутно агонизирующий мозг отметил, что дробь, пробившая его тело и неглубоко засевшая в стене, тускло поблескивает серебром. Молодцы ребята. Не знали, на кого нарвутся, и на всякий случай решили перестраховаться. Интересно, сколько же они истратили Чистого металла Силиорда, дабы снабдить всех своих боевиков оружием с серебряными пулями. И самое смешное, что все впустую. Кто говорил, что Хранитель обязательно должен быть дархом? Чтобы Служить, достаточно Видеть. А иногда даже просто Верить, хотя одной верой на этой войне врага не одолеть. Некоторые пытались. Бедняги…