Ближе к вечеру Хана, и правда отнесшаяся ко мне немного по-матерински, подошла к моему столу, вся сияющая, и сообщила, что меня приняли на работу.
– Это глава гильдии сказал? – спросила я, обрадованная и удивленная одновременно.
Хана покачала головой.
– Его жена. Но здесь именно она все решает, – доверительно добавила сотрудница, понизив голос.
Мне вспомнилась худая ухоженная брюнетка с пронзительным взглядом, и вправду наблюдавшая за мной пару раз в течение дня. Ее внимание заставляло чувствовать себя не в своей тарелке, и каждый раз я ждала заявления, что человеку с моей внешностью в таком уважаемом доме не место. Теперь же выяснилось, что именно ей я обязана шансом не умереть через пару недель с голоду.
– Здорово! – выдохнула я. – Но разве она видела хоть что-то из моей работы?
Наблюдать со стороны – это, конечно, хорошо, но в бумаги, с которыми я имела дело, жена главы гильдии не заглядывала.
– Это неважно, – дополнительно понизив голос, просветила меня Хана. – Главное, она видела тебя. Ты понимаешь, ее совершенно не устраивает, когда рядом с ее мужем крутятся молодые вертихвостки с надутыми губками. Она предпочитает видеть здесь женщин постарше, вроде меня. А на должность секретаря никак никого подходящего не находила. А на тебя посмотрела – и прямо в восторг пришла!
Я не могла видеть себя со стороны, но, думаю, в тот момент краска схлынула с моего лица. Стало быть, меня берут не за образование, гораздо более серьезное, чем требуется для этой работы. Не за старательность, не за ум, не за полученные результаты. А за мою внешность, благодаря которой хозяину дома точно не придет в голову крутить со мной шашни.
– Спасибо, Хана, – глухо сказала я, выходя из-за стола. – Передайте, пожалуйста, госпоже супруге главы гильдии, что я не смогу принять ее щедрое предложение.
Ошарашенный взгляд Ханы сопровождал меня до дверей. Выйдя из здания, я быстро зашагала по улице, обхватив себя руками, несмотря на то что холодно не было.
О своем импульсивном поступке я пожалела почти сразу, стоило двухэтажному дому главы гильдии остаться за спиной. Сначала пыталась отогнать угрызения совести, сосредоточившись на быстрой ходьбе и дующем в лицо ветре. Но это помогло лишь ненадолго: в скором времени невеселые мысли достигли сознания. Итак, я только что своими руками лишила себя, возможно, последнего шанса обзавестись работой и сохранить жилье. Теперь пойду по миру сама, а заодно прихвачу с собой пса, который имел глупость довериться моим заботам. А все потому, что я не сумела вовремя сдержать дурацкую, совершенно неуместную гордость. Радоваться надо было! Моя внешность при устройстве на работу всегда мешала, а тут вдруг сыграла на пользу. А я не оценила.
Вернувшись домой, я зарылась лицом в густую шерсть своего пса и долго плакала. Вариантов, которые предстояло проверить, оставалось все меньше, а время очередного взноса платы за жилье неотвратимо приближалось.
На следующий день я вновь отправилась на поиски работы, и все прошло как обычно. В том смысле, что в обоих местах, куда я сунулась, мне отказали сразу, едва взглянув на мое лицо. К подобному я привыкла и, возможно, не слишком бы расстраивалась, но перспектива оказаться на улице не радовала совсем. Тот единственный проект, на который меня благополучно взяли по окончании обучения, был столь же благополучно завершен несколько месяцев назад, и от заработанных тогда денег почти ничего не осталось.
Поэтому я шла по узкой мостовой, мимо лавок, жилых домов и призывно распахнувших двери мастерских, и думала только об одном: хоть бы найти работу! Невольно косилась на сидящих у дороги нищих, примеривая их роль на себя. И вдруг один из них, мужчина в годах, неимоверно бледный, стал заваливаться набок.
Рациональное мышление стандартного обывателя советовало пройти мимо, но я замешкалась, а потом все-таки спросила:
– Вам плохо?
«Сейчас, наверное, денег попросит на поправку здоровья», – сразу же подумала я, но вместо этого нищий прохрипел:
– Лекарство! Мне нужно лекарство! Сердечные капли. Пожалуйста!
И опустил голову на булыжники, которыми был вымощен переулок.
Я огляделась. Лавка аптекаря была совсем рядом: перейти на другую сторону и миновать всего пару домов. Обыватель внутри меня все еще советовал отправиться прочь: людей кругом и без меня предостаточно, и денег у них куда как больше, но… Казалось, что без лекарства нищий умрет, а оставить человека умирать – это не то, что моя совесть с легкостью сможет переварить. Я даже не считаю, что мой поступок был продиктован добротой. Просто я знала: если пройду мимо, потом замучаю себя переживаниями. Поэтому можно считать, что к аптекарю я пошла, дабы предотвратить собственные душевные мучения. Кроме того, слишком уж живо мне недавно представлялась картинка, на которой я сама сижу на паперти с протянутой рукой.
Ладно, будем надеяться, что это лекарство не слишком дорогое. Сердечные капли – состав нередкий, такие обычно продают по доступной цене.
Аптекарь выслушал меня с деловым видом и поставил передо мной две склянки. Одну снял с полки, другую вытащил из-под прилавка – видимо, уж очень ходовой был товар.
– Эти обычные, эти с магической составляющей, – объяснил он. – Магические эффективнее и действуют быстрее, но и стоят дороже.
Я вздохнула.
– Сколько?
– Эти пятьдесят медников, эти полтора сребра, – привычно отбарабанил аптекарь.
Выходит, магические втрое дороже. Ладно, все равно эти деньги погоды не делают. Я указала на магические капли и потянулась за кошельком. Выбежав наружу, вручила лекарство с трудом приподнявшему голову нищему.
Тот выпил содержимое. Эффект проявился практически сразу. Лицо мужчины порозовело, глаза полноценно открылись, дыхание выровнялось. Он сел и улыбнулся мне благодарной улыбкой.
Ну, слава богам. С этой мыслью я собиралась пойти своей дорогой, но нищий снова меня остановил.
– Спасибо, девонька! – сказал он, приложив руку к груди. – А не найдется ли у тебя мелкая монетка?
От такой наглости у меня глаза полезли на лоб.
– Послушайте, а вам не кажется, что это чересчур? – поинтересовалась я, не скрывая своих эмоций.
– Самая маленькая, – просительно протянул нищий. – Один медник!
Я с шумом выдохнула, возведя очи к небу, достала кошелек и, так уж и быть, вручила идущему на поправку маленькую красноватую монетку.
– Вот и хорошо, – широко улыбнулся он.
И что-то в этой улыбке мне не понравилось.
Между тем нищий потер монету в ладонях, почти беззвучно шевеля губами. И снова поднял на меня довольный взгляд.
– За то, что ты не прошла мимо и помогла чужому человеку, твое желание исполнится, – объявил он.
Я пару секунд постояла, прикидывая, сумасшедший он или просто издевается, а потом зашагала прочь. И, лишь свернув за угол, сообразила, что было не так с его улыбкой.
У нищего были здоровые белоснежные зубы, совсем не характерные для человека его положения.
Назавтра я решила поспать подольше. Точнее, вообще не вылезать из кровати до тех пор, пока не почувствую такого желания. В конце концов, осталось мне недолго. Почему бы не насладиться в полной мере тем фактом, что в данный момент мне есть где спать и чем питаться? Можно валяться до полудня (благо пес спит рядом и с утренней прогулкой не торопится), потом позавтракать и выйти поболтать с соседкой… И так лениво провести весь день. Уйти в запой – не для меня, в загул – тоже, а так… уйду в засып. Хоть будет что вспомнить.
Однако осуществить этот во всех отношениях приятный план мне не дали. Около десяти часов утра в дверь постучали. К этому моменту я уже не спала, просто валялась в кровати. Так что не мешкая сунула ноги в тапочки и пошаркала открывать.
Мальчишка-посыльный вручил мне письмо и сразу же убежал, должно быть, поняв, что в этом квартале рассчитывать на чаевые не приходится. Разорвав конверт, я принялась читать. Послание оказалось от Дорона, и оно было коротким.