Я не мог смотреть на такую бойню и отвернулся, едва началось это кровавое месиво. Вопли обезумевших людей, убивающих самих себя, ещё долго стояли в моих ушах, даже после того, как всё закончилось.
На удивление, быстро. Не знаю, может быть, минута, две… и я, очнувшись от мыслей, осознал, что стою в полной тишине. Не было слышно не единого стона, ни единого крика. Будто невидимый звукорежиссёр отключил озвучку, и теперь нам предстояло немое кино.
Я повернулся, чтобы посмотреть на итог битвы, и меня едва не вывернуло наизнанку.
В свете прожектора гора трупов, висящая на штырях баррикад, выглядела ужасно. Кровь, кишки, части тел… бррр!
Тем не менее, самой первой моей мыслью было сожаление об отсутствии фотоаппарата. Такие фотографии с тэгом «18+» могли собрать немало лайков в инстаграме — это было моей второй мыслью.
И только третья мысль заставила меня опомниться и расставить приоритеты в желаниях и сожалениях.
— Вы победили! — торжественно произнёс Гумилёв. — Поздравляю! Не желаете ли отметить свою первую победу?
— Здесь есть телефон или интернет? — спросил я.
— Простите, — у Гумилёва был такой вид, словно он не понимал, о чём я спросил. — Боюсь, что нет.
— Ладно. А карта мира или глобус есть? Ты можешь показать, где мы находимся?
— В штабе есть карта провинции, — сказал Гумилёв. — Мы можем там и побеседовать, если у вас есть вопросы.
— Если у меня есть вопросы?
— Да. Может быть, вам что-то непонятно. Я могу рассказать и подсказать.
Я ещё раз посмотрел на кучу тел, повисших на баррикадах. Кажется, там снова началось движение. Невидимая рука города стала раздвигать металлические сооружения в разные стороны. Шипы втягивались внутрь, тела с омерзительным чавканьем сваливались на землю, и кажется, куда-то проваливались.
— …могите… — вдруг послышалось мне. Я прислушался.
— По-мо-ги-те...
— Слышал? — я повернулся к Гумилёву.
— Недобитый безумец, — процедил Гумилёв. — Такое иногда бывает после атак.
— Я думал, они только мычат, — сказал я.
— Вожаки стада могут произносить отдельные слова. Если мы пройдём в штаб, я смогу вам рассказать о них всё, что знаю. Пожалуйста, прошу за мной.
Гумилёв выключил прожектор, и почти в полной темноте мы стали спускаться со стены по скрипящей лестнице.
Мне почему-то показалось, что он торопится увести меня отсюда. Но в тот момент я не придал этому значения.
Рабочие напоминали каменных истуканов, смотрели перед собой и молчали.
— Бесполезно, — сказал Гумилёв. — Они не разговаривают. Вообще.
— Почему? — спросил я.
— Они же рабочие. Пролетариат. Зачем им разговаривать? Их жёны, дети, тоже все молчат. С самого рождения. Это не только в нашем городе, но и в других городах.
— У кого-нибудь из вас есть телефон? — спросил я, обращаясь к рабочим. — Вы можете позвонить в полицию? Это вообще что за страна?!
Рабочие не шевелились. Ни единого движения, никаких эмоций.
— Городу нужен карьер, — внезапно сказал Гумилёв.
— Какой ещё карьер? — спросил я машинально.
Гумилёв что-то говорил про железо, необходимое для дальнейшего развития. О том, что работает только ферма, обеспечивая город едой, потому что это было единственное, что построил предыдущий владелец… Что-то про то, что одной едой сыт не будешь.
Но я ничего этого не слышал. Его голос шёл фоном к моим мыслям, как радиоприёмник в машине.
Я смотрел на перегоревшую электрическую лампочку, болтавшуюся на проводе в тусклом свете смоляного факела. И думал о том, что я нахожусь не на Кубани. И не в Северной Америке. И, может быть, самый главный вопрос даже не в том, ГДЕ я нахожусь, а в том, КОГДА я нахожусь.
Наверное, мне не скоро придётся вернуться домой.
— Ладно, — кивнул я Гумилёву. — Показывай, где тут штаб.
Едва мы отошли от рабочих, те словно оттаяли, и продолжили свой путь, как ни в чём не бывало. Я несколько раз обернулся и посмотрел им вслед, прежде чем они растворились во тьме.
— На восточной окраине города есть карьер, — сказал Гумилёв. — Если там построить железодобывающую станцию, то у нас появится железо. Вам достаточно лишь отдать приказ, и карьер заработает.
Если мне всё равно, будет ли на восточной окраине города работать карьер, а мэр города очень этого желает, то так тому и быть, подумал я. И сказал:
— Хорошо. Приказываю включить карьер. Ну или как там…
— Начато строительство карьера, — произнёс механический голос. — Расчётное время окончания строительства две минуты.
— Так быстро? — удивился я.
— Первый уровень возводится очень быстро, — ответил Гумилёв и махнул в сторону одного из строений. — А вот и наш штаб.
Штаб отличался от остальных построек чуть большим размером и наличием крыльца с четырьмя ужасными ступеньками.
Ступеньки скрипели, пока мы поднимались. В такт им механический голос равнодушно сообщил об окончании строительства карьера. Когда мы уже входили внутрь, я услышал топот ног на улице и обернулся. Мимо штаба на всех парах пробежал рабочий-шахтёр, примерно в том направлении, откуда пришёл.
— Город начал получать железо, — радостно сказал Гумилёв и сделал приглашающий жест. — Пожалуйста, проходите, Павел Дуров.
Внутри нас ждали фанерные стены, коптящий светильник и ящики вместо мебели. На стене висел старенький монитор, на экране постоянно мелькали цифры и графики, но я не стал акцентировать на этом своё внимание.
— Где карта? — спросил я.
— Секунду. — Гумилёв подошёл к монитору, покрутил какое-то колёсико, на экране появилась картинка, изображавшая немного не то, что я ожидал увидеть.
Горы, леса, озёра, какие-то строения. Ни материков, ни стран, ни городов.