Нелюдь - Латынина Юлия Леонидовна

Юлия Леонидовна Латынина

Совершенство мыслящих существ, быстрота их представлений становятся тем прекраснее и совершеннее, чем дальше от Солнца находится небесное тело, на котором они обитают.

Иммануил Кант

Люди исчерпали свой Путь.

Надлежало изменить его.

Шан Ян

Глава первая

Подписка о сотрудничестве

Все расы равны.

Конституция Империи Людей, ст.1.1

Аристарх Фор почувствовал неладное, как только увидел этих троих. Они шли, четко печатая шаг, и магнитные подковы их каблуков гремели о плоский литавр палубы. На них были серые комбинезоны без знаков различия, но их никак нельзя было принять за гравиэнергетиков.

Или наладчиков ускорителей.

Или специалистов по системам противоэлектронной защиты.

Или любых других спецтехов холдинга «Объединенные космические верфи», штаб-квартира Рамануссен, сектор Чаши, – гигантской компании, выполнявшей с недавних пор три четверти оборонных заказов Империи и, увы, в последнее время несколько сократившей свою долю на рынке контейнерных сухогрузов и частных яхт класса «люкс».

ОФИ. Объединенный Флот Империи. Семь Звезд и Дракон. Казалось, даже воздух замирал по стойке смирно, и молекулы щелкали каблуками, вытягиваясь во фрунт.

Впереди шел высокий темноволосый человек со смуглыми точеными чертами: белые зубы, красные полные губы, упругая парабола скул. Хищный мясистый клюв торчал на лице, как обтекатель штурмового космоатмосферника. Аристарх всегда классифицировал людей по клювам, которые у них назывались носами, хотя это было неумно. Люди носом не жалили и не кусались. В крайнем случае они кусались зубами.

Его собственный клюв, – почти тридцать сантиметров ороговевшей кожи с модифицированными сальными железами, выделяющими смертельный токсин танатоферазу, – Аристарху вырезали еще восемь стандарт-лет назад, при приеме на службу в «Объединенные верфи», потому что яд барров был смертельно опасен для людей и потому что люди знали, что барр не будет подчиняться тому, у кого клюв короче.

Это не зависело от спинных полушарий барра. Это зависело от вегетативной нервной системы. Трехметровые барры, с острыми, как лазерный скальпель, когтями, усеивавшими внешний край крыльев, со смертоносным жвал-клювом, с брюшными жгутами, способными разрывать стальные балки, перестали драться друг с другом задолго до появления разума. В ходе ритуального танца они сравнивали носы и подчинялись тому, у кого нос был длинней.

У темноволосого человека, чьи каблуки грохотали по пандусу, был чертовски длинный нос. Аристарх мог только надеяться, что темноволосый ищет кого-то другого.

Над соседним отсеком загудело и налилось красным, из диафрагмы люка с балетной грацией выплыла железная простыня с развороченным револьверным пусковым блоком. Гипербоеголовки со сложенными крылышками антенн походили на споры гигантского одуванчика.

Темноволосый не повернул головы, и сорок тысяч мегатонн законсервированной смерти, казалось, застыли в воздухе, салютуя хозяину.

– Аристарх Фор? Исполнительный директор «Объединенных космических верфей?»

Голос темноволосого был мягок и силен, как жгуты впавшей в экстаз самки.

– Да, – сказал Аристарх. Кончики его крыльев встопорщились, и усеивавшие их острые коготки слились в сплошную режущую кромку, обдирая друг с друга слои лака. Аристарх только порадовался, что он не был человеком. Если бы он был человеком, он бы сейчас побледнел и пошел пятнами. Темноволосый военный наверняка обратил бы на это внимание. Но вряд ли он хорошо был знаком с психосоматикой барров.

Человек вскинул ладонь в приветствии. Каблуки щелкнули, как курок.

– Коммодор Синего Флота Аоко.

– Чем обязан?

– Плановая проверка. Император просит составить нас рапорт о продвижении ремонтных работ на борту ОФИ «Эдем».

Если бы Аристарху при поступлении на службу не отрезали клюв, он бы вонзил его в себя. Или в незнакомца. Но сейчас заложенная в него психофизиологическая программа диктовала почти инстинктивное подчинение особи с более длинным носом.

– Прошу пожаловать в мой офис, – церемонно поклонился трехметровый барр.

* * *

Кабинет исполнительного директора был его гордостью и убежищем. Вся левая сторона кабинета была заставлена голограммами отцов, братьев и племянников Аристарха. Вся правая жидкокристаллическая стена была занята изображением черного звездного неба, в которое вплывали стальные фермы станции и далекий елочный шарик Аркуссы.

Два года назад принц Севир выбил для Аркуссы два миллиардов эргталеров на ликвидацию последствий наводнения в округе Гиш. На поверхности планеты не было не то что реки или моря – даже лужи на ней вот уже тридцать тысяч лет как не было, всю воду доставали с трехкилометровой глубины, и ликвидировать наводнение на Аркуссе было все равно что подогревать спичкой голубую звезду.

Тогдашний министр финансов докопался до истины и поднял ужасный шум. Шум возмутил императора Теофана, и министра финансов посадили в тюрьму. «Если кто-то проворовался, – сказал тогда император, – то следует доложить мне, а не публике. Стирку грязного белья на широкой публике я рассматриваю, как признак нелояльности». Аристарху тогда очень понравилось поведение императора Теофана. У барров тоже было не принято выносить хворост за пределы гнезда.

Аристарх был очень горд, что император людей ведет себя как настоящий барр.

Аристарх посторонился, пропуская спутников коммодора, и тут оказалось, что их уже не трое, а шестеро: похоже, этот подвид человечества размножался почкованием. Трое зашли внутрь, а трое остались у дверей и замерли, словно их выключили, положив одинаковые широкие ладони на рубчатые рукояти станнеров, – не особи, а носители операционных систем по управлению ручным оружием.

Аристарх сел за стол, и темноволосый коммодор сел напротив. Над черной поверхностью стола парили Семь Звезд и Дракон, пол кабинета был застелен псевдоживым ковром из акрилий. Говорили, что он усиливает положительные эмоции. Но Аристарх этого никогда не замечал. Наверное, ковер действовал только на людей.

Темноволосый коммодор вежливо ждал.

Барр одним нажатием клавиши согнал со стола герб, и над ним возникло голографическое изображение «Эдема».

Древний баррийский военачальник заметил, что воин должен держать свое сердце пустым, ибо пустота – основа всему. Пустота – это как дыра в колесе. Там ничего нет, но именно благодаря дыре вращается колесо. Дредноут «Эдем», как и любой корабль его класса, выполнял заветы баррийского военачальника и был тем же самым колесом, с той только разницей, что это не колесо вращалось вокруг пустоты, а пустота вращалась внутри колеса.

Два с половиной километра брони, стали, гравитоники, ракетных шахт, труб охлаждения, криогенераторов были насажены, как леденец на палочку, на полую трубу линейного гравиколлайдера. В рабочем состоянии столб сжатой гравитации, способной разнести на атомы мелкий астероид или заскочивший под линзу челнок, вырастал впереди и сзади корабля на расстоянии до пятисот километров, и «Эдем» скользил вдоль миллионнотонной пустоты, как кольцо по палочке.

Боевые корабли класса «Эдема» назывались линейными, и Аристарх Фор всегда полагал, что линейными называются суда с линейным, а не циклическим ускорителем. Однако однажды в книге, посвященной истории Земли, Аристарх прочитал про линкор HMS Victory, с палубы которого человек адмирал Нельсон руководил сражением при Трафальгаре в 670 г. до э.и.

Аристарх некоторое время пытался себе представить, где был расположен линейный коллайдер у парусного корабля и как вообще инженеры Земли в такое раннее время смогли решить проблему использования гравигенераторов в атмосфере, а потом понял, что адмирал Нельсон сражался на палубе какого-то другого линкора. Оказалось, что тогда «линейными» назывались корабли, которые образовывали боевую линию.