— Джузеппе, это опять я. — Вид у Томилина был не то чтобы уставший, но какой-то замороженный. — Лигийцев из ближайшего поселка мы остановили. Но дальше к югу очень плохо. Все опрошенные утверждают, что появилось необычное ощущение запаха. Они панически боятся — запах мешает им чувствовать планету. Разлажен механизм эволюций, действовавший тысячи лет!
— Буду у вас, — сказал Базиола, — ждите.
Отключив стереовизор, кибернетик подошел к динамической карте Лигии. На юге, около моря, вырастала на глазах горная цепь. Лигийцы бежали в другом направлении — там катастрофические сдвиги ожидались через несколько часов.
Игорь, свяжись с группой поиска, — сказал Базиола. — Пусть ищут к югу от базы Томилина. Думаю, планер там. И Яворский тоже.
— Запах… — бормотал Базиола, меряя комнату шагами. — При чем тут запах?
— А при чем здесь Яворский? — недоумевал Корин. — Волнения в поселке начались спустя полчаса после посадки планера. Но ведь это чистое совпадение…
— Вы думаете? — бросил Базиола. — Я знаю Кима лучше вас. Вот только нет связующего звена. На Земле у Кима была цель, о которой он, может, и сам не догадывался. Поймите, Игорь, каждая его идея была строгим следствием предыдущей, но связь эту трудно было проследить, очень уж непохожими выглядели идеи. Непохожими даже для самого Кима. Значит, он имел твердую цель, когда шел в испытатели, — неожиданно заключил Базиола. — Он пришел к вам потому, что задумал эксперимент на Лигии.
Обратился бы к контактистам, — пожал плечами Корин. — Яворскому разрешили бы все, что угодно.
— Разрешение на любой эксперимент здесь даю я, — хмуро сказал Базиола. — И я бы не позволил. И Ким знал, что я буду против. Скажите, Игорь, когда стало известно, что «Кентавр» пойдет через систему Растабана?
— После запуска корабля в производство. Года четыре назад.
— До того, как Ким стал испытателем?
— Трудно сказать… Примерно в одно время.
— Уверяю вас, Ким пришел в отряд вскоре после того, как узнал, что «Кентавр» пойдет к Растабану и что поведет машину один пилот.
— И Яворский сделал все, чтобы попасть на «Кентавр»?
— На Лигию, Игорь!
Два канала связи включились одновременно. На левом экране появилось изображение плоскогорья с толпами лигийцев, на правом — сморщенное лицо старухи с традиционным лигийским украшением: стеблем дерева-лианы.
Корин смотрел на левый экран. Среди скал тускло поблескивали широкие стабилизаторы обнаруженного наконец планера. Машина была цела, она села очень удачно в долине с горизонтальным дрейфом. Планер будто плыл на волнах каменного океана, но тектонические силы пока щадили его. Люк задраен, отметил Корин, пилот внутри. Облегченно вздохнув, он продолжал следить: аварийная группа вскрывала планер методично, ее руководитель Дэвис комментировал каждое свое движение.
— Пилотская кабина закрыта. Вскрывать?
— Попробуйте открыть аварийно, — посоветовал Корин.
— Пробую. Не открывается. Похоже, что заклинило катапульту.
— Пилот катапультировался?!
— Внешние люки катапульты не выбиты.
— Вскрывайте,-помедлив, разрешил Корин. Это было страшнее всего: если пилот выстрелил собой при задраенных внешних люках…
Упали переборки, изображение заволокло дымкой.
— Пилота нет! -сообщил Давил с изумлением.
— Проверьте автоматику люков!
— Норма. Катапультирование было не аварийным.
Как на тренировке, подумал Корин. Яворский открыл люки, выстрелился, и автоматика вновь герметизировала кабину.
— Оставьте планер, Дэвис, — устало сказал Корин. — Я вылетаю, буду у вас через полчаса.
В дороге молчали. Корин глядел в иллюминаторы на каменную бурю, разыгравшуюся внизу.
— Яворский сообщил бы о себе, если бы остался жив, — сказал наконец Базиола — На любой другой планете он мог бы отсидеться. Здесь — нет. Планета проглотит капсулу и раздавит, как орех…
— Это трудно, — улыбнулся Корин, — Серийный аппарат выдерживает до миллиона атмосфер — ведь это спасательное устройство!
— Отлично! — воскликнул Базиола. — В моей схеме это было самое слабое звено. Теперь все ясно. Яворский ставил эксперимент, и ему нужна была чистота. Я начал догадываться, когда говорил со старухой, помните? Она утверждала, что Растабан скоро обрушится вниз, настанет конец света. И этот запах, который кажется запахом только субъективно, — новые ощущения приходится описывать известными словами. Мы пять лет не могли втолковать лигийцам, что им грозит гибель. И пришел Яворский… Вы еще не поняли его мысль? Нужно воздействовать не на лигийцев, а на их мир. Они должны сами ощутить опасность. И они ощутили! Не знаю, как Ким этого добился, он объяснит сам. Но принцип ясен: организм лигийцев очень чувствителен к изменениям внешней среды, он улавливает малейшее дыхание планеты, а дыхание звезды не ощущается. Отсюда идея — усилить влияние Растабана так, чтобы лигиец почувствовал. Чтобы он начал жить не только жизнью своей планеты, но и жизнью своего солнца.
— Яворский — не комитет по контактам, — жестко сказал Корин. — Если он сам пошел на такой эксперимент…
— А чем он рисковал? — пожал плечами Базиола. — Если опыт не удастся, все останется, как было. А для Кима эксперимент был необходим. Правда, теперь за него примутся разного рода комитеты…
— Что? — встрепенулся Корин. — Извините, я задумался. Считал в уме, на какую глубину может погрузиться капсула. Оказывается, почти до центра планеты…
— Ну и отлично, — сказал Базиола. — Значит, Ким действовал так. Он посадил планер и начал опыт. Вероятно, аппаратура была смонтирована в капсуле заранее. Опыт должен был продолжаться около часа.
Корни молчал, кусал губы, думал. Впервые он понял по настоящему человеческую сторону проблемы. Впервые осознал, что лигиец — существо с бесконечно сложным внутренним миром. Корин подумал, что каждый лигиец — гений, ибо держит в уме всю планету. Беда в том, что ни для чего больше не остается места в его памяти. Мир «бесполезных» гениев. Их спасут, теперь-то их точно спасут, переселят на безопасную планету, и кто знает, какими гигантскими темпами начнет развиваться их проснувшийся для размышлений мозг?
Базиола смотрел на динамическую карту Лигии. Южный материк колыхался, дышал, жил. Красная капля, обозначавшая капсулу Яворского, шла к поверхности.
— Ким всплывет через семь часов, -сказал кибернетик,
— А мы будем на месте через двадцать минут — отозвался Корин. — Я свяжусь с Дэвисом, пусть сам поднимает планер. Поспешим к Яворскому.