Но даже крохотный стенной шкафчик, который там имелся, был слишком емок. Вся одежда, которую имел Джим, была на нем, да и ту принесла ему мать, а ей дала миссис Вайзак. Сэмовы вещи были тесноваты Джиму, и обувка позорная, «оксфорды» с квадратными носками – Сэм надел бы такие только под страхом смерти, что его мать, возможно, ему и посулила.
– Книги можешь положить сюда, – Вуниер показал на нишу в стене. – А теперь я прочту тебе правила.
Он прислонился к стенке, поднес листок обеими руками к самому лицу и начал читать вслух, брызгая слюной на бумагу.
Елки зеленые, подумал Джим. Чисто гейзер. Он сел на единственный стул– деревянный, со съемным сиденьем. Сейчас бы сигарету. Зубы у него ныли, нервы были натянуты, как телефонные провода, и настроение срочно нуждалось в починке. Вуниер все бубнил, точно буддийский монах, выпевающий сутру о лотосе. Пациент обязан содержать свою комнату в чистоте и порядке. Пациент обязан ежедневно принимать душ, следить за чистотой ногтей и так далее. Телефоном можно пользоваться только на посту дневного дежурного, и нельзя занимать его дольше четырех минут. Курить разрешается только в холле. Писать на стенах запрещено. Пациенты, попавшиеся с непрописанными им наркотиками, со спиртным или с телкой (как выразился Вуниер), выкидываются к чертовой матери.
– А когда дрочишь, – добавил он, – не делай это в душе и вообще при людях.
– А перед зеркалом можно? – спросил Джим. – Это как – при людях или нет?
– Остряк-самоучка, – буркнул Вуниер. – Знай выполняй, что тут написано, и все будет прекрасно.
Он доволок ноги до стены напротив и содрал с нее какой-то листок с печатным текстом. Джим успел прочесть, прежде чем листок отправился в корзину:
НЕ БОЙСЯ ИСКУЛАПА.
Был там и рисунок.
– Какой-то умник лепит такое во всех комнатах, – сказал Вуниер. – Мы зовем его Алый Буквовщик <Намек на роман классика американской литературы Натаниэля Готорна (1804-1864) «Алая буква». (Примеч. ред.)> . Задница у него будет алая, если попадется.
Теперь на стене остались только несколько изречений в рамочках, похожие на вырезки из «Саттердей Ивнинг Пост», да календарь.
– А мантры? – спросил Джим. – Они висят во многих комнатах.
– Это нормально, это входит в терапию. Некоторым они нужны, чтобы проникнуть в Многоярусный мир. – Вуниер помолчал и спросил: – Ты решил уже, кого выберешь?
Он явно напрашивался на разговор. Одиноко ему, наверно, бедняге. Но Джим не желал жертвовать собой ради человека, с которым у него не было никакой охоты говорить.
– Нет, – сказал он, привстав, потом снова хлопнулся на стул и заглянул под кровать. – А это что такое?
Вуниер раскрыл глаза и тоже хотел заглянуть под кровать, но передумал.
– Ты о чем?
– Там шевелится что-то. Я думал – это тень, но оно очень темное, чернее тени. Наверно, если сунуть туда руку, она отмерзнет и уплывет в четвертое измерение. На веретено похоже. С фут длиной. Вот – опять шевелится!
Вуниер стрельнул глазами в сторону кровати и уставился на Джима.
– Ну, мне пора, – сказал он. И с деланной небрежностью добавил: – Ты уж сам займи своего гостя. – А потом убрался из комнаты очень быстро
Джим громко засмеялся, как только решил, что Вуниер его не услышит. То, что он будто бы видел, Джим позаимствовал из романа Филипа Уайли – название он позабыл, – но не знал, правда ли Вуниер поверил, что под кроватью что-то есть, или просто испугался, что на Джима «накатило».
Через минуту, однако, настроение Джима сделалось какимто полосатым – и черным, и красным. Точно фазы тока. Депрессия, перемежающаяся со злостью. Психологи говорят, что депрессия – это злость, направленная против себя самого.