Аннотация: Молодой лингвист Хэл Ярроу, прибывший на космическом корабле на далекую планету Оздва, изучает язык «жучей» – разумных обитателей Оздвы, произошедшихъ некогда от членистоногих.
И вот однажды, во время поездки на развалины древнего города, построенного давно исчезнувшей расой гуманоидов, он встречает Жанетту – женщину, которая не просто точь – в-точь как женщины Земли, но гораздо лучше их – красивая, нежная, ласковая…
---------------------------------------------
Филип Фармер
Сэму Майнзу, который видел глубже, чем другие
1
«Надо выбираться, – расслышал Хэл Ярроу чье-то дальнее бормотанье, – Где-то же должен быть выход».
Он проснулся в момент старта и понял, что это его собственные слова. И что они, сказанные в миг пробуждения, вдобавок, никак не связаны с тем, что мысленно предначерталось. Предначерталось одно, а выскочило спросонья совсем другое.
Но о чем это он? И где он? Он что, наяву побывал в иновремени, или то было антиистинное мысленное предначертание? Но такое живое и яркое, что не вдруг воротишься, в обступивший истиннизм?
Взгляд на рядом сидящего – и все стало на места. Он в салоне рейсовика на Сигмен-сити, идет 550-й год от Рождества Сигмена («А по старому стилю – 3050-й от Рождества Христова», – подсказала университетская обстоятельность). И не побывал он на неведомой планете за сотню световых лет отсюда во времени и пространстве, будто мысленно предначертая или покинув свой век. И не предстал пред очи всеславного Айзека Сигмена, Впередника, да будет вовек истинно его имя.
Сосед искоса глянул на Хэла. Тощий малый, скулы торчат, прямые черные волосы, карие глазенки с монголоватой складочкой на веках. Светло-голубой мундир инженерского сословия, на груди слева – алюминиевая эмблемка высшего разряда. Вероятно, электронщик со степенью от какого-то более или менее солидного политехникума.
Сосед вежливо поперхал и сказал по-американски:
– Тысяча извинений, авва. К вам без разрешения обращаться не положено, я знаю. Но вы мне что-то сказали, когда проснулись. А поскольку вы в этом отсеке, мы временно как бы на равных. Иначе я прежде сдох бы, чем лезть с вопросами. Я же не какой-нибудь там Сэм Длиннонос!
Он нервно хохотнул и продолжил:
– Невольно слышал, как вы стюардессе врезали, когда она набралась наглости посадить вас сюда. Я не ослышался? Вы действительно сказали, что вы шпак?
Хэл засмеялся и ответил:
– Не «шпак», а «ШПАГ». Широкопрофильный адъюнкт-генерал, сокращение по первым буквам. Вы ослышались, но, впрочем, не слишком. Узкопрофильные честят нас именно «шпаками».
Вздохнул при мысли об унижениях, которые приходится терпеть, будучи презираем узкими спецами. И отвернулся к окну: не хотелось поощрять случайного спутника на разговорчики. Увидел вдалеке и выше яркое полотнище света: наверняка линкор входит в атмосферу. Вояки. Гражданских судов – раз-два и обчелся, они ходят медленней и приземляются без помпы.
Шестьюдесятью километрами ниже горбом стоял североамериканский материк. Сплошное зарево с небольшими разрывами там и сям и причудливой темной полосой у края. То ли горным хребтом, то ли водным пространством, где человек еще не умудрился приткнуть жилье или заводишки. А так – сплошной город. Мегалополис. Подумать только! – триста лет назад на всем материке двух миллионов народу не набралось бы. А через полсотни годков, если только не случится какой-нибудь заварухи, вроде войны между Союзом ВВЗ и Республиками Израиля, население Северной Америки составит четырнадцать, а то и все пятнадцать миллиардов!
Единственным незастроенным пятном, причем сознательно, был Природный заповедник Гудзонова залива.