Пуля-Квант - Бобл Алексей страница 3.

Комбат пожал нам руки и направился в столовую.

Мы с Лехой посмотрели друг на друга. Вот так. Здравствуй, Зона! Не успели вернуться, как нас сразу «в поле» посылают, от греха подальше. Как вернемся с задания — может, уже и уляжется все. А нет… да и черт с ним, разберемся. Дальше Зоны не пошлют.

Часть первая

УЧЕНЫЙ

[Кирилл Войтковский]

Глава 1

ВОЕННЫЕ СТАЛКЕРЫ

Сознание медленно возвращалось. Кончики пальцев покалывало, болели бока, ныл затылок. В голове возник образ голубого шара, затем вспышка — и тем­нота. Рядом заскрипел снег. Кто-то сделал несколько шагов и остановился. Я попытался разлепить сомкну­тые веки — усилие отозвалось резкой болью в висках. Раздался уверенный голос:

— Ну и какого черта ты вообще здесь делал?! Снова захрустел снег, будто человек переминался с ноги на ногу.

— Да чего?.. Я это… случайно, — пробубнил другой голос.

— Ты нам лапшу не вешай. Все вы такие, — в раз­говор вклинился третий. — Все вы тут… случайно. Че­рез Периметр прошел случайно, заблудился тоже слу­чайно.

— Обожди, — перебил первый.

Гулкий звук близких разрывов заставил вздрогнуть. Ощутив легкую вибрацию земли, я приоткрыл глаза.

Сквозь запотевшее стекло шлема виднелась маленькая поляна: кругом белые сугробы, между ними кривые вет­ки кустов, бурые листочки колышутся на ветру. Редкие деревья, дальше непроходимая чаща. Хотя нет, вон на­топтанная тропинка бежит к черной полоске трассы. Где я? Похоже, сижу, опершись спиной на ствол дерева. На­верное, я в себя пришел от холода. Легкий озноб проби­рает поясницу.

В нескольких шагах, сложив ноги по-турецки, лицом ко мне сидел незнакомый парень. Крепкий, руки за спи­ной — связаны, что ли? Одет пестро: армейские бо­тинки, брюки цвета хаки и синяя куртка из плотной тка­ни, как у летчиков, а на голове черная вязаная шапка. Половину лица скрывают высокие борта мехового во­ротника.

По сторонам от парня стояли двое. В белых, с чер­ными вкраплениями маскхалатах и разгрузочных жи­летах, из-под капюшонов выглядывают края легких шлемов, широкие очки сдвинуты вверх — матовое стекло переливается легкими золотистыми оттенками. У подбородков отчетливо видны усики микрофонов портативных радиостанций. Стоят вполоборота: и за трассой наблюдают, и поляну контролируют. У одного на плече висит пулемет. Блестят латунные гильзы па­тронов в торчащей из короба ленте. Правая ладонь пу­леметчика на вороненом стволе, левой разглаживает лицо. Нет — усы теребит, жесткие плотные усы. Ко­ренастый, невысокого роста. С пулеметом наверняка как с игрушкой управляется. Второй повыше, со штур­мовой винтовкой, кажется, какая-то немецкая модель, вон магазин из прозрачного пластика, видно, что пол­ный. Оружие на груди, стволом вниз. Над ствольной коробкой колиматорный прицел, дополнительная руко­ятка под цевьем и тонкий фонарик.

— Где оружие бросил? — спросил второй. Изо рта его вырвался пар.

Я почему-то решил, что сейчас утро — обычное мо­розное утро. Мыслей в голове не было никаких, лишь гулкая пустота.

— Безоружный я, — огрызнулся парень.

— Безоружный, говоришь? — Усатый хмыкнул. — Я сейчас метров сто вдоль трассы пройду по твоим сле­дам и найду что-нибудь очень похожее на АКМ. А где-нибудь неподалеку — жилет разгрузочный, контейнер для артефактов, или что там у тебя… рюкзак?

— Иди ищи! — Парень глубже втянул голову в пле­чи, над воротником остались только щелочки глаз.

Лесную тишину вновь разорвала канонада, и с веток на незнакомцев посыпался снег, накрыв троицу белым облаком. Тот, что повыше, с винтовкой, — я почему-то решил, что он командир, — отступил на шаг и мотнул головой.

Череду взрывов продолжил огонь из стрелкового оружия. Несколько раз простучал крупнокалиберный пулемет, и все стихло.

— Близко, — произнес усатый раздумчиво. — Но в радиообмене никакой паники. — Он повернулся, по­правил у виска маленький диск наушника.

— Похоже, арткорректировщик неплохой. Грамотно действует. А минометчики сектора пристреляли дав­но. — Командир убрал винтовку за спину, несильно пнул парня ногой в бок и присел на корточки. — Хва­тит борзеть. — Он слепил небольшой снежок и кинул в пленника.

Тот дернулся, фыркнул.

— Что ты думаешь, — вклинился усатый, — мы не найдем нычку? Снег всю ночь сыпал. Ты в пути часа два от силы, все сбросил при подходе к Периметру. Отсю­да до второго заградительного кольца пара километров. Прикопал ты все возле трассы, я даже ориентир сейчас навскидку скажу, хочешь?

Парень только отвернулся. Заговорил командир:

— И я на сто процентов уверен, что не будка ста­рого блокпоста для тебя ориентир, а дренажная труба, которая шагах в двадцати в дорожную насыпь врыта. Еще ручеек там течет к северу в лесу. — Он встал, по­вел плечами, разминаясь, несколько раз присел и про­должил: — Там, где у насыпи склон пологий, конец тру­бы указывает на одинокое сгоревшее дерево. Это поч­ти у границы леса.

Парень угрюмо склонил голову, только шапка оста­лась над воротником.

— Там и ориентиры не нужны. По следам сейчас лег­ко найти, — вставил пулеметчик. Он снял с пояса круж­ку-термос, свинтил крышку, принюхался, со смаком вы­дохнул и пригубил напиток.

Я попробовал пошевелить рукой, но мышцы не слу­шались. Ног я почти не чувствовал, во рту пересохло. И заговорить не получилось — удалось лишь слегка разлепить губы. Неужели медблок, встроенный в кос­тюм, неисправен?

Сферическое стекло шлема сильно запотело. Ря­дом с левым глазом на мини-мониторе мерцал инди­катор анализатора жизнедеятельности организма, зе­леный огонек мигал с секундным интервалом. Значит, я в порядке? Но почему тогда не могу пошевелиться?

Что же все-таки случилось? Почему я здесь? Кто эти люди?

Усатый протянул кружку командиру, тот взял и от­пил. Ужасно захотелось глотнуть этого горячего… что там у них — кофе, чай? Да что угодно, лишь бы смо­чить горло! Я через силу разинул рот, хрипя, пошеве­лил рукой и завалился на бок.

От смены положения накатила тошнота — успел лишь заметить подбежавшего человека в маскхалате, и окружающее расплылось. Кто-то коснулся плеча, а по­том сознание провалилось в черную бездну…

Во второй раз из небытия меня выдернули прямо в аду. Грохот, вой, земля вздрагивает, сверху сыплются ветки. Рядом шарахнуло, меня подбросило, обдав вол­ной горячего воздуха, и швырнуло лицом в снег. Я за­фыркал, выплевывая его, щеки обожгло холодом. По­пытался встать на колени, но кто-то придавил сверху, прорычав:

— Лежи, дурак!

Я повернул голову, чтобы не задохнуться, и увидел основание толстого дерева. Еще один взрыв — где-то дальше, и тут же совсем близко, в нескольких шагах.

Прижавший меня к земле человек вскочил. Сильные руки схватили меня за плечи, дернули; сквозь звон в го­лове долетел голос:

— За мной! Не отставать!

Оскальзываясь, я встал на колени, и взгляд уперся в широкую спину парня в летной куртке. Обернувшись, он повторил:

— За мной!

Я выдохнул, поднялся. Звон в ушах исчез — обстрел прекратился.

По сторонам от тропинки зияли глубокие воронки: перемешанные со снегом комья земли, пожухлая трава, сломанные ветки — словно экскаватором прошлись. За стволом поваленного дерева, нависшего над тропой, мелькнула фигура в маскхалате, с рюкзаком в белом чехле.

Было тихо, я слышал лишь приглушенный хруст плот­ного наста и шуршание ткани костюма. Парень нырнул под упавшее дерево, выпрямился, побежал дальше. Ме­ня толкнули в спину, я пузом налетел на преграду, пер­чатки заскребли по обледенелой коре. Еще толчок — и я кувырнулся, как на перекладине, упал, широко рас­кинув руки. Ствол дерева над головой качнулся, сверху возник человек, тот, кого я про себя окрестил команди­ром, с немецкой штурмовой винтовкой в руках.

— Идиот, ты еще помечтай! — Спрыгнув на тропу, он помчался, не оглядываясь.