---------------------------------------------
Майер Вячеслав Андреевич (Некрас Рыжий)
Вячеслав Андреевич Майер (Некрас Рыжий)
Очерки тюремных нравов
ПРЕДИСЛОВИЕ. СИМВОЛ ДЛЯ РОССИЙСКОГО ГЕРБА
У этой книги своя история. Она два раза выходила в Сибири. Стала там бестселлером. Два раза выходила и за границей: в Венгрии и Японии. Теперь выходит в Москве.
С автором ее, Некрасом Рыжим, случай свел меня в редакции газеты 'Криминальная хроника'. Он и вправду оказался рыжим до огненности. 'В миру' зовут его Вячеславом Майером. Он - сибирский немец. В прошлом, да и в настоящем - диссидент. Философ исоциолог с университетским образованием. Конечно, он сидел. Три с половиной года. За антисоветскую агитацию. Время в тюрьме и зонах не терял. Уж если бросила жизнь в вертеп, то почему бы этот вертеп не рассмотреть изнутри, с научной точки зрения. Вышел. Написал 'Чешежопицу'. Научного труда не получилось. И слава Богу. Получилось странное. Необычайно увлекательное. Пугающее. Смешное. Мерзкое. Всякое: Потому как Россия. Потому как тюрьма. Побс неубывный сибирский колорит.
В общем-то все понятно. В России тюрьма и преступность одни из главных форм существования и общества, и государства. Вот 'Чешежопица' (название, может, и неприличное, но невероятно точное) и повествует о том, что нам дано наряду с воздухом, солнцем, лесом, детством, любовью, смертью. Можно сказать и проще: 'Чешежопица' - путеводитель по родной стране. Вроде многое о ней знаешь, о чем-то догадываешься, но оказывается: в ней существует немалое число территорий, доселе нам неведомых, а потому неожиданных:
Хотя что значит - неожиданных? Давно мы знаем, что живем в стране, где тюрьма, отринув примитивное свое предназначение, превратилась в символ: Хоть на гербе ее рисуй.
Впрочем, прочтите сами и убедитесь:
Леонид ШАРОВ, главный редактор газеты 'Криминальная хроника'.
'Это, знаете, довольно отвратительный рассказ, красиво, хорошо написанный о прогрессе отчеловечивания человека'.
Жак Росси, француз. Узник советских лагерей с 1939 по 1961 год. Автор справочника по ГУЛАГу.
Моим друзьям, погибшим в схватке с жизнью
ГЛУБИНА ПАДЕНИЯ
Сложилось так в жизни, что попадал я в разные экстремальные ситуации.
Стропы подъемного крана, зацепив за фуфайку, подбросили меня в воздух по невнимательности крановщика. Заметили 'старика Хоттабыча' с противоположной стройки дома - выбили форточку, так как дело было зимой, и закричали истошно. Внизу на улице уже стояла толпа, ожидая конца трагической развязки. Я не кричал, провисев с четверть часа в воздухе, зная, что еще больше продержусь, так как удачно ухватился, и в этом захвате была опора:
В сплавном завале Братского водохранилища я провалился, но тонул, ощущая, что выживу, потому что видел черное дно и пробивающуюся через воду молочность солнца. Вылезал потом я несколько часов, просовывая голову между сплетениями бревен: Парашют собирал небрежно, зная, что с ним прыгать не буду, но неожиданно приказали подняться в воздух, и, кувыркаясь на тысячеметровой высоте при все же раскрывшемся куполе, освобождая ноги от строп, я не испытывал страха, потому что со мной был запасной парашют:
Возвращаясь домой из школы, мы, пацаны, не любили ходить пешком, да и расстояние было приличное, а незаметно подцеплялись к бортам проезжавших машин.