Тревиз не смягчился:
— Давайте без заискивания. Ваша работа — заставить меня расколоться, как будто я являюсь изменником. Я же — не изменник, и возмущен необходимостью доказывать это ради вашего удовольствия. Я склонен предоставить вам такую возможность.
— В принципе — вы правы. Но, к сожалению, сила на моей стороне, а не на вашей. И, следовательно, задавать вопросы — мое право, а не ваше. Если какое-либо подозрение в нелояльности или измене падет на меня, я окажусь снятым с должности и меня будет допрашивать кто-то другой, и он, как я горячо надеюсь, отнесется ко мне не хуже, чем я намерен отнестись к вам.
— А как вы намерены отнестись ко мне?
— Как друг и как равный по положению, если вы отнесетесь ко мне также.
— Может быть нам выпить вместе? — ехидно спросил Тревиз.
— Позднее — возможно, но сейчас, пожалуйста, сядьте. Я прошу вас как друг.
Тревиз поколебался, но сел. Дальнейшее недоверие вдруг показалось ему ненужным.
— Что дальше? — спросил он.
— Дальше — могу я попросить вас ответить на мои вопросы правдиво, полно и без увиливаний?
— А если я откажусь? Какая угроза стоит за этим? Психический Зонд?
— Уверен, что нет.
— Я тоже уверен, что нет. Нет — для советника. Зонд не выявит измены, а когда я буду оправдан, в моих руках будет ваша политическая карьера, да и карьера мэра, возможно. Вам дорого обойдется попытка применить Психический Зонд.
Кодил нахмурился и покачал головой.
— О, нет, нет. Просто слишком велика опасность непоправимо повредить мозг. Когда не торопятся, это не причиняет никакого вреда. Но иногда, знаете ли, когда Зондом пользуются в раздражении...
— Угроза, Кодил?
— Просто констатация факта, Тревиз. Не стоит заблуждаться на мой счет, советник. Если мне будет необходимо воспользоваться Зондом, я им воспользуюсь, и если даже вы невиновны, выхода у вас не будет.
— Что вы хотите знать?
Кодил нажал кнопку на столе и сказал:
— Мои вопросы и ваши ответы записываются на видеоаппаратуру. Я не хочу никаких самопроизвольных высказываний от вас, или чего-то безответственного. Я уверен, что вы это понимаете.
— Я понимаю, что вы хотите записывать только то, что вам нравится, — презрительно сказал Тревиз.
— Верно, но вы снова заблуждаетесь. Я не стану искажать ничего из того, что вы скажете, я запишу или не запишу, вот и все. Но вы будете знать, что я не записываю, и не станете тратить свое и мое время.
— Посмотрим...
— У нас есть все основания думать, советник Тревиз, — налет официальности в голосе Кодила показывал, что он записывает, — что вы утверждали открыто и неоднократно, о своем неверии в существование плана Селдона.
Тревиз медленно ответил:
— Если я утверждал это «открыто и неоднократно», то чего же вам еще надо?
— Давайте не будем тратить время на увертки, советник. Вы знаете, что я хочу откровенного признания, сделанного вашим собственным голосом, со свойственными ему оттенками, при условии, что вы полностью владеете собой.
— Потому, как я полагаю, что использование какого-нибудь гипно-эффекта, химического или иного, изменяет оттенок голоса.
— Причем, очень заметно.
— И вы боитесь продемонстрировать, что пользовались незаконными методами при допросе советника? Что ж, за это вас трудно осуждать.
— Рад, что вы поняли меня, советник. В таком случае, продолжим. Вы утверждали открыто и неоднократно, что не верите в существование плана Селдона. Вы признаете это?
Тревиз медленно, тщательно подбирая слова, произнес:
— Я не верю, что так называемый план Селдона имеет то значение, какое ему придается.
— Неопределенное утверждение. Вы собираетесь развивать вашу мысль?
— Принято считать, что Хари Селдон, пятьсот лет назад воспользовавшись математической наукой психоисторией, разработал в мельчайших деталях курс человеческих событий, и что мы должны следовать начертанному курсу, чтобы пройти путь от Первой Галактической Империи ко Второй по линии максимальной вероятности, я считаю наивной. А я утверждаю, что такого не может быть.
— Не означает ли это, что, по вашему мнению, Хари Селдон никогда не существовал?
— Отнюдь нет. Конечно, он существовал.
— Или, что он никогда не развивал науку психоисторию?
— Нет, я, конечно, не имел в виду ничего подобного. Видите ли, директор, я объяснил бы это Совету, если бы мне позволили, и я объясню вам. Истина, которую я собираюсь высказать, так очевидна...
Директор Службы Безопасности спокойно и демонстративно выключил записывающий аппарат.
Тревиз замолчал и нахмурился.
— Зачем вы это сделали?
— Вы тратите мое время, советник. Я не просил вас произносить речей.
— Вы просили меня объяснить мою точку зрения, разве нет?
— Не совсем так. Я просил вас отвечать на вопросы — просто, прямо и честно. Отвечать на вопросы и ничего не добавлять, не говорить о том, что я не спрашиваю. Поступайте так, и наша беседа не займет много времени.
— Вы хотите сказать, что намерены вытянуть из меня то, что подкрепит официальную версию обвинения?
— Мы просим вас только сделать правдивое заявление, и, уверяю вас, мы ничего не исказим в нем. Разрешите мне попытаться снова. Мы говорим насчет Хари Селдона. — Записывающий аппарат пришел в действие, и Кодил спокойно повторил:
— И он никогда не развивал науку психоисторию?
— Конечно, он развивал науку, которую он называл психоисторией, — сказал Тревиз, уже не скрывая нетерпения и раздраженно жестикулируя.
— Которую вы определяете — как?
— О, Галактика! Ее обычно определяют как отрасль математики, которая имеет дело с общими реакциями большой группы человеческих существ на данный стимул в данных обстоятельствах. Иными словами, она предположительно предсказывает социальные и исторические перемены.
— Вы говорите «предположительно». Вы заключаете это с точки зрения математической экспертизы?
— Нет, — ответил Тревиз, — я не психоисторик. Ни один член правительства Основания, ни один гражданин Терминуса, ни один...
Рука Кодила поднялась. Он мягко сказал:
— Советник, прошу вас!
Тревиз замолчал.