— Перестань! — хихикая, вскрикнул камешек.
Дети ахнули.
— Он разговаривает!
— Конечно, разговариваю, — отозвался камешек. — А вы — нет?
— Ну… я разговариваю, — сказал Грегори. — Но ведь я же не камень.
— Само собой, — согласился камень. — Ты слишком мягкий.
— И ты тоже, — заметил Джеффри, подобрал камешек и сжал его в ладони. — Ты — мягкий камень[1].
Все смотрели на камешек, не отрывая глаз. В тишине снова зазвучала тихая, бесконечно повторяющаяся мелодия, сопровождающаяся вибрирующими басовыми аккордами.
— Корделия, — сказал Векс, — пожалуйста, перестань качать головой.
— Да не качала я! — огрызнулась девочка.
Гвен сдвинула брови.
— Нет, доченька, качала.
Корделия обернулась и удивленно посмотрела на мать, а Векс объяснил:
— Ты просто этого не замечала.
— Положи меня, — закапризничал камешек. — Ты щекочешься.
— Дай его мне.
Корделия протянула ладошку, и Джеффри передал камешек ей. Тот опять захихикал. Девочка погладила его указательным пальцем — и хихиканье сменилось мурлыканьем.
— Ой, как приятно! — Девочка снова погладила камешек. — Он прямо как мох!
— Мох. — Гвен вздернула подбородок. — Конечно, дети. Наверняка этот камешек сотворен из ведьмина мха.
Ведьминым мхом назывался произраставший на Грамерае эндемик-грибок. Это растение отличалось телепатической чувствительностью. Стоило проективному телепату — иначе говоря, гипнотизеру — направить на ведьмин мох поток своих мыслей, и грибок тут же преображался и принимал форму того, о чем думал телепат. Ведьмин мох даже мог приобретать дар речи и способность к размножению.
Магнус устремил взгляд на камень и сдвинул брови.
— Верно. Он может быть изготовлен из ведьмина мха. Как бы он вообще смог бы существовать, если бы был чем-то иным?
— А что он тут делает? — требовательно вопросил Джеффри.
— Я делаю музыку, — с готовностью отозвался камешек.
— А зачем?
— А это — так, развлекаловка, — объяснил камешек.
— Странное слово. Откуда у тебя взялась музыка?
— Ну, — ответил камешек, — она внутри меня с тех самых пор, как я изготовлен.
— Если это ведьмин мох, кто-то должен был потрудиться с ним. — Гвен запрокинула голову, с прищуром посмотрела на камень. — Кто сотворил тебя, камешек?
— Другой камешек, — ответил камень.
Грегори испуганно взглянул на мать.
— Как же это его мог сотворить другой камешек?
— Вот дурачок! — надменно фыркнула Корделия. — Как мамы и папы делают детей?
Грегори недоуменно воззрился на старшую сестренку, но Векс сказал:
— Я сомневаюсь, что здесь речь идет об аналогичном процессе, Корделия. Если на то пошло, было сказано о наличии всего одного другого камешка.
— Значит, это ребеночек, — ласково проворковала Корделия. — Ой! Какой миленький! Вот бы взять тебя домой, как зверушку!
— И не мечтай, — поспешно заявила Гвен. — У меня хлопот хватает и без музыки, которая звучит в доме без умолку.
— А вот он попадет в дом и перестанет. — Корделия посмотрела на камешек. — Ты же можешь перестать играть музыку, правда же?
— Не-а, — ответил камешек. — Я наполнен мелодией. Она должна выходить из меня.
— И ты никогда не бываешь пустым? — спросил Грегори.
— Никогда, — решительно объявил камешек. — Музыка растет и растет внутри меня, покуда я не чувствую, что… должен… взорваться!
С этими словами он спрыгнул с ладони Корделии.
Девочка вскрикнула и потянулась за камешком, но Магнус схватил ее за руку.
— Отпусти! — прошипела Корделия, разозлившись. — Я должна…
Тут она вытаращила глаза и замерла на месте. Камешек начал с шипением вертеться на земле под ногами у детей, а под ним, поверх опавшей листвы, возникла муаровая, радужная пленка. А потом, так же неожиданно, как завертелся, камешек остановился.
— Откуда же он знал, когда завертеться, а когда остановиться? — прошептал Грегори.
— Он отреагировал на свет, — сказал Векс. — Обратите внимание: сейчас он лежит, освещенный солнечным лучом. Еще немного — и наступит полдень. Думаю, вы обнаружите, что камень сориентирован по углу наклона солнца по отношению к линии горизонта.
Род вздрогнул. Какой, интересно, грамерайский эспер мог знать что-то о солнечных батареях?
— А разве не разумнее ему было бы ориентироваться на восход или на закат? — спросил Магнус.
— Нет, потому что в полдень солнце — в зените, и угол его наклона по отношению к линии горизонта указывает направление на юг и на север. Камешек сориентировался на полюса.
— Он… разбухает, — в волнении выдохнул Джеффри.
Все устремили взгляды на камешек. И верно: он начал вырастать.
— Назад, дети! — строго приказала Гвен.
— Ложись! — крикнул Род.
Никто и не подумал возражать. Дети отбежали назад и бросились ничком на землю.
— Зачем это нужно, папа? — прокричала Корделия.
— Затем, — откликнулся Род, — что мне знакомы кое-какие предметы, похожие на камни, — они умеют разрываться и своими осколками убивают людей!
Все дружно отползли еще дальше. Джеффри, Магнус и Корделия спрятались за деревьями, Грегори — позади родителей. Приподняв головы, Гэллоуглассы увидели, что камешек продолжает разбухать и стал уже вдвое больше по сравнению с первоначальным размером. Потом он задрожал, сморщился посередине и стал выглядеть так, словно кто-то перевязал его в этом месте шнурком. Эта «талия» становилась все тоньше и тоньше, и вот, в конце концов, издав звон и металлический лязг, камень разделился на две половинки, и обе они взлетели в воздух.
Дети даже мигнуть не могли, а Векс не удержался от того, чтобы использовать такое удачное наглядное пособие.
— Обратите внимание на траекторию полета этих частиц, дети! Какова ее форма?
— Ой, ну… парабола, — с отвращением откликнулся Джеффри.
— Надо бежать за камешками! — вскрикнула Корделия, вскочила и была готова бежать.
— Нет, погодите минутку, — остановил детей Род.
Юная команда замерла, не успев сделать ни шага. В следующее мгновение все четверо обернулись и с волнением посмотрели на отца.
— Ты что-то задумал, — с укором проговорил Магнус.
— Могу я предложить информацию к размышлению? — сказал Векс.
— А именно? — осведомился Род.
— Задумайтесь. По всей вероятности, имеет место тот же самый механизм, за счет которого камень оказался здесь.
— Точно! — вскричал Магнус. — Вот что он имел в виду, когда говорил, что его сотворил другой камень!
— Совершенно верно, Магнус. Был один камень, а теперь их стало два. Он воспроизвел себя.
— Но родитель был всего один! — выкрикнула Корделия.
— Вот именно. Подобная форма размножения называется делением.
— Но почему он разбух и взорвался? — сдвинув брови, спросила Корделия. — Из-за чего это случилось?
— Несомненно, этот процесс подстегнуло солнце, приближавшееся к зениту. Относительно же того, почему он разбух — вы обратили внимание, куда он упал, когда ты его выронила, Корделия?
Четыре пары глаз воззрились на камешек и радужную пленку под ним. Теперь зона переливающегося свечения уменьшилась до полудюймового кружка вокруг камешка.
— Он упал на ведьмин мох, — ахнула Корделия. — И целиком поглотил его.
Род и Гвен быстро переглянулись.
— Точно. Давайте предположим, что камешек разбух так быстро потому, что приземлился на ведьмин мох, и вдобавок — незадолго до полудня.
— Да чего тут предполагать? — махнул рукой Джеффри. — И так все ясно!
— Очень многое представляется нам простым и ясным, Джеффри, до тех пор, пока мы не начинаем чего-то ждать, а оно не происходит. Если хочешь увериться в том, что твоя догадка верна, нужно создать такие же условия и посмотреть, приведут ли они к таким же результатам.
— Это же тот научный метод, о котором ты нам рассказывал! — воскликнул Магнус. — Сначала мы наблюдали и собирали сведения, потом мы пытались понять, что эти сведения означают, а теперь мы высказали гипотезу!