Высочайший уровень инженерного мышления Константина Цоя изумил бы любого. Особенно он изумлял Черягу, который хорошо знал, что докторская диссертация Константина Цоя, защищенная им в двадцать три года в институте востоковедения РАН, была посвящена тайным китайским обществам эпохи Сун.
Денис уткнулся глазами в полированную поверхность стола и чувствовал себя совершенно погано. Где бы и что бы он ни делал, даже если то, что он делал, было не совсем по закону, – он привык иметь для себя стопроцентное душевное алиби: «зато от этого хорошо производству». Можно было обманывать губернаторов, разводить бандитов и даже воровать, и всегда у Дениса было пуленепробиваемое, как кевларовый жилет, оправдание – от этого всем лучше, кроме паразитов. Сейчас, впервые, это оправдание отсутствовало. Да – у АМК отобрали собственность – отобрали нагло, не заплатили ни копейки и вдобавок открыто и беззастенчиво издевались над ахтарскими акционерами. Но другой стороной правды было то, что Денис на этот раз оказался в одной упряжке вместе с мелкими бандюками, приблатненными коммерсантами и угробившими шахту паразитами, – а против него сидели люди, которые наставили синяков акционерам и выплатили зарплату рабочим. Цой умолк, сказав напоследок что-то насчет норм расхода шарочных долот, и губернатор спросил у временного управляющего:
– Фаттах Абишевич, а на Ахтарский металлургический вы уголь сейчас поставляете?
– Нет, – ответил за управляющего Денис, – второй месяц – ни тонны. В нарушение всех контрактов, которые предусматривают подобные поставки до 1 января 2005 года.
– Денис Федорович, – ответил Цой, – берите угля, сколько влезет. Мы вам хоть две вертушки будем в день грузить. Со стопроцентной предоплатой. По двадцать пять баксов тонна. Как этот уголь стоит. А без предоплаты и фирме, зарегистрированной по паспорту покойника – отпускать не будем.
– Очень правильная точка зрения, – сказал губернатор, – А то получается, что вы крадете этот уголь. Как вы считаете, Денис Федорович?
– Мы не считаем, что мы крали уголь, – ответил Денис, – мы считаем, что у нас украли акции. Наша позиция простая – заплатите нам за акции и банкротьте шахту сколько влезет. Иначе я вам обещаю с этим банкротством очень большие проблемы.
– Вы пять раз отбили деньги за акции, – ответил Цой, – когда не платили за уголь.
– Денис Федорович, – сказал губернатор, – я вполне удовлетворен тем, что я услышал от Константина Кимовича. Я полагаю, что имущество шахты будет продано за долги, так, как это предлагает Константин Кимович, и я надеюсь, что с вашей стороны не будет никаких проблем. Иначе я не думаю, что вы сможете продолжать сотрудничать с нашей областью.
– А нам что делать с нашими тридцатью процентами? – не выдержал Денис.
– Запишитесь в общество обманутых вкладчиков, – принципиально игнорируя интонацию, сказал Альбинос.
Через три часа после совещания Денис с Сергеем Ахрозовым встретились в аэропорту с Анастасом Анастасовым. Узнав, что губернаторский фаворит летит в Москву, Денис очень любезно предложил ему поменять рейсовый салон первого класса на личный самолет Извольского. Анастас принял предложение и в пути столь же любезно попросил два миллиона долларов за решение проблемы.
– Это не для меня деньги, это для папы, – сказал Анастас, – а то как так: вы в области сидите, а папу не уважаете.
– А если не получится? – спросил Денис.
– А если не получится, мы вам дадим областной пакет «Белогурскугля». Это даже лучше шахты!
* * *
Денис как можно подробнее пересказал все эпизоды совещания у губернатора. Он понимал, что Извольский будет взбешен, и что Цой на это и надеялся, бросив фразу насчет «обманутых вкладчиков», но утаивать эту информацию он тоже не имел права: Цой явно нарывался на войну, и было бы неправильно, если б Извольский не был об этом оповещен заранее.
– Самое паршивое, – сказал Денис, – что они завели на нас уголовное дело. Там была такая схема, что мы регистрировали фирмы по тухлым паспортам, а потом эти мартышки[3] выпускали векселя и этими векселями наша фирма «Новомет» расплачивался за уголь. Так они завели уголовное дело на эти мартышки и на «Новомет» тоже. Просто затем, чтобы мы не рыпались.
– А кто регистрировал фирмы? – спросил Извольский.
– Гриша Епишкин, коммерсант местный. Он по одной схеме и свои лепил, и наши, нам было удобно, мы не возражали. Ну, его теперь тоже плавят.
– Он плавится?
– Нет, он себя прилично ведет. Тут что плохо – там ведь гендиректор был наш, Галкин, так они Галкина купили по сходной цене, и он всех сдал. Как будто он от этого на шахте останется…
Извольский придвинул к себе бутылку и хлебнул прямо из горлышка.
– А может, и останется, – сказал он.
– Вряд ли, – сказал Денис, – Галкин слишком большая шваль, а Цой – слишком хороший менеджер.
Глаза Извольского сощурились. Он медленно перегнулся через стол, лицо его оказалось почти у самого лица Дениса, и на Черягу терпко пахнуло дорогим одеколоном и паршивой водкой. Тяжелая рука Извольского, с пухлыми пальцами и коротко подстриженными ногтями, уцепилась за галстук Черяги.
– Запомни, Денис, – сказал Извольский, – если человек умеет заводить уголовные дела на акционеров, это еще не значит, что он хороший менеджер.
Денис промолчал. Он до сих пор находился под впечатлением вчерашней встречи с Цоем. И в глубине души он отдавал себе отчет, что ни один из людей, с которыми он встречался когда бы то ни было, не годился болезненно белокожему корейцу даже в подметки. За исключением, разумеется, самого Извольского. И Денису даже тошно было бы себе представить, что случится, если два этих самосвала налетят друг на друга.
А Извольский выпустил его галстук, откинулся в кресло и сказал:
– В одной Цой прав. Шахту ты довел до ручки.
– А что я мог сделать?
– Обанкротить предприятие вместо Цоя. Ты скажи, что проделал он из того, что не мог бы сделать ты?
Денис взглянул внимательно на директора и вдруг неудержимо покраснел. Он вдруг сообразил, отчего Извольский отдал ему такой странный кусок – тридцатипроцентный пакет, ни рыбу, ни мясо. Денис должен был сам догадаться, как выкинуть других акционеров с шахты. Не обязательно банкротством – действительно, можно было в тюрьму их посадить, или акции арестовать… А вместо этого Денис перечитал закон «Об акционерных обществах», тяжело вздохнул и успокоился.
– Это закон бизнеса, Дениска, – сказал Извольский. – если кусок плохо лежит, его сожрут. А шахта очень плохо лежала. Цою даже не надо было давать взятку губернатору. Потому что губернатор понимал, что через два года шахту растащат, а голодные шахтеры придут к нему и разобьют палаточный городок перед областной администрацией. А палаточные городки – это, знаешь ли, скверно для рейтинга и для имиджа. И когда Цой сказал, что возьмет шахту, губернатор запрыгал от радости.
– Но ведь я бы отнял у людей их собственность… – возразил Денис, – я понимаю, что они бандиты, но они же акционеры…
– Ну и что, что они акционеры, если они недоумки? – ответил Извольский.
– Тогда почему ты мне не приказал это сделать?
– Потому что тебе пора самому ставить задачи. А не решать те, которые поставил я, – ответил Извольский. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и добавил: – Ты знаешь, я бы подсказал. Просто из головы вылетело, когда с Ларой началось…
В кабинете повисло тяжелое молчание. Извольский некоторое время сидел неподвижно, так неподвижно, что Денис даже перестал глядеть на шефа и вместо этого уперся глазами в полированную поверхность стола.
Потом палец Извольского ткнул в кнопку селектора:
– Ахрозов где? – рявкнул Извольский.
– В приемной, – послышался испуганный голос секретарши.
– Так какого… он там ошивается. Пусть заходит!
* * *
Ахрозов вошел в кабинет почти немедленно, кивнул Денису и сел в кресло наискосок от Извольского. Он был в белом свитере и вельветовых брюках, и взгляд его больше не напоминал взгляд пьяного медведя. Теперь это был прежний, хорошо знакомый Денису Ахрозов, – собранный, невозмутимый производственник, знающий себе цену высокопоставленный вассал стального короля.