Алла Гореликова
— Ты мать! — сердито поджатые губы, голос — обвинение в суде читать впору, да не какому-нибудь банальному вору, а не меньше чем кровавому маньяку. И хоть бы подумала своей умной головой, что ребенок весь этот концерт видит! Тяжело со свекровью.
— Именно потому, что я мать! Сами знаете, на что наших зарплат хватает и вашей пенсии! Я не хочу, чтобы моя дочь нуждалась в самом необходимом!
И вообще, пора как-то кончать эти вечные поучения. Снимать квартиру дорого, но, может, оно все-таки того стоит? Разъехаться подальше… нет, сначала Оленька пусть подрастет, сейчас ее одну не оставишь.
— Олюшка, слушайся бабушку, не скучай. И не засиживайся допоздна за мультиками, ладно?
— Я тебя ждала, — губенки дрожат, вот-вот разревется, довели-таки ребенка!
— Оленька, у мамы работа. Ты ведь не одна, с тобой бабушка.
— Я с тобой хочу…
Нет, это никогда не кончится!
— Мне пора, солнышко.
Быстрый поцелуй, и — бежать. Придется, видно, такси брать, не опаздывать же теперь.
Быстрый поцелуй, хлопок двери, цокот каблучков по лестнице. Бабушкин тихий вздох.
— Ну что ж, Ольга Витальевна, пойдем пельмени лепить. Мама голодная придет.
— Ба, а папа когда приезжает?
— А вот вахта кончится, и приедет. Немного осталось, маленькая моя.
Каждый раз — «немного». Папа приедет с вахты, и будет хорошо. Пока папа дома, мама не ходит на свои сверхурочные. Пока папа дома — весело. Но он немного побудет — и снова на свою вахту. Деньги зарабатывать.
У взрослых на уме одни заработки.
— А ты расскажешь мне сказку?
— Расскажу, расскажу, — ворчит бабушка. — Если спать вовремя ляжешь.
— Ладно… Только я все равно хочу с мамой.
— Только я все равно хочу с мамой…
И ты права, маленькая моя. Мама, а не я, должна рассказывать тебе сказку перед сном и петь длинную-длинную колыбельную. Мама должна помнить, когда у тебя прорезался первый зуб, когда ты села, когда пошла, когда и чему первый раз в короткой своей жизни рассмеялась. На то и мать — сначала мать, а уже потом востребованный специалист, как бишь они нынче называются! Но разве нынешним это докажешь? Им кажется, что без компьютера, кучи дисков, горы дорогих игрушек в детской и частных репетиторов их ребенок вырастет ущербным. Они не понимают, как много весит одно-единственное «доченька, я тебя люблю»…
Вот ты уже засыпаешь, а мамы все нет, и еще один день твоей жизни оканчивается несбывшейся надеждой. И только я вижу, как в тот миг, когда на лицо твое серым филином падает тень сна, ты просишь того неведомо кого, кто крутит колесики этого мира, вернуть тебе маму, и холодная рука небытия сжимает сердце, чтобы отпустить — там, где надежда еще есть.
* * *
— Ты мать! — сердито поджатые губы, голос — обвинение в суде читать впору, да не какому-нибудь банальному вору, а не меньше чем вредителю-растратчику. И хоть бы подумала своей умной головой, что ребенок весь этот концерт видит! Тяжело со свекровью.
— Именно потому, что я мать! Лето на носу, Олечке надо к морю! Я не хочу, чтобы моя дочь просидела все лето на даче!
И вообще, пора как-то кончать эти вечные поучения. Скорей бы очередь на квартиру подошла. Свекровь да невестка тогда друг дружке хороши, когда видятся по выходным и праздникам…
— Олюшка, слушайся бабушку, не скучай. И не засиживайся, как вчера! После «Спокойной ночи, малыши!» сразу в кроватку, ладно?
— Я тебя ждала, — губенки дрожат, вот-вот разревется, все-таки довели ребенка!
— Оленька, маме надо на работу. Ты ведь не одна, с тобой бабушка.
— Я с тобой хочу…
Нет, это никогда не кончится!
— Мне пора, солнышко.
Быстрый поцелуй, и — бежать. Не опаздывать же теперь!
Быстрый поцелуй, хлопок двери, дробный стук туфель по лестнице. Бабушкин тихий вздох.
— Ба, а папа когда приезжает?
— А вот вахта кончится, и приедет. Немного осталось, маленькая моя.
Каждый раз — «немного». Папа приедет с вахты, и будет хорошо. Пока папа дома, мама не ходит на свои сверхурочные. Пока папа дома — весело. Но он немного побудет — и снова на свою вахту. Работать.
У взрослых на уме одна работа.
— А ты расскажешь мне сказку?
— Расскажу, расскажу, — ворчит бабушка. — Если спать вовремя ляжешь.
— Ладно… Только я все равно хочу с мамой.
— Только я все равно хочу с мамой…
И ты права, маленькая моя, родненькая, кровиночка. Вот ты уже засыпаешь, а мамы все нет, и еще один день твоей жизни оканчивается несбывшейся надеждой. Но я-то вижу, как в тот миг, когда на лицо твое серым филином падает тень сна, мир подается, трещит, расползается ветхой тканью под горькой яростью твоего самого заветного желания…
* * *
— А ты расскажешь мне сказку?
— Расскажу… расскажу, маленькая моя. Слушай. Жила-была девочка, которая очень-очень сильно любила свою маму.
— Как я?
— Как ты. А ее мама… так получилось, что она уехала в далекие края. В такие далекие, что даже письма оттуда не доходили. Очень-очень надолго.
— Она там работала?
— Работала? Да, маленькая моя, она там работала. А пока она работала, девочку отдали в детский дом, потому что так получилось, что и папа, и бабушка, и дедушка — все… работали. И должны были вернуться домой очень-очень нескоро. Они надеялись, что девочке будет хорошо в детском доме…
— Глупые!
— Понимаешь, маленькая моя, они все равно не могли ничего изменить. Им оставалось только надеяться.
— Почему ты плачешь?
— Да так… сейчас пройдет, маленькая моя.
— Не плачь. Я же не плачу… ба, а скоро мама придет?
— Скоро, маленькая моя, скоро.
— Знаешь, ба, у тебя плохая сказка. Расскажи лучше другую.
— Нет, маленькая моя, на самом деле это хорошая сказка. Ведь если чего-нибудь очень-очень сильно захотеть, оно обязательно исполнится.
— Неправда. Вот я очень-очень хочу, чтобы пришла мама, а…
— А она сейчас и придет. Вон, слышишь?
— Мама!!!
Быстрые шаги, быстрый поцелуй.
— Писем нет?
От мамы пахнет заводом: смазкой, металлом.
— Я вам с бабулей хлебушка принесла, держи.
— Мама…
— Спи, мое солнышко, спи… Поздно уже, всем деткам пора спать.
— Я тебя ждала.
— Знаю, моя маленькая. Спи, я с тобой. Все будет хорошо…
— Почему ты плачешь?
— Да так… сейчас пройдет, маленькая моя.
— Мама… не плачь, я же не плачу. А скоро папа приедет?
— Скоро, доченька, совсем скоро… вот закончится война…
Вот ты и засыпаешь, кровиночка наша, наше маленькое солнышко. И в тот миг, когда на лицо твое серым филином падает тень сна, сердце дает ощутимый перебой, словно холодная лапа небытия сжимается на нем — и отпускает.
Плохая сказка… что же делать, маленькая моя? Что делать, если это и не сказка вовсе? Ты еще слишком мала, чтобы понять; я тоже не понимала. Но дай тебе Господь, чтобы у тебя не перехватывало сердце, когда на лицо твоей внучки серым филином будет падать тень сна…
