Превращает в пыль глыбы льда, которые шесть лет воздвигались с таким усердием. Как это было глупо!
– Что было глупо? – Ирина сглотнула набежавший в горло от волнения предательский ком.
– Все, – ответил он, и его бесконечно блуждающие тонкие, как у пианиста, пальцы сомкнулись наконец на ножке пузатого фужера. – Все мое прошлое. С этим нужно кончать. Я знаю это… У меня есть тост, Ира!
Он будто бы неосознанно перескакивал с одной мысли на другую, создавая у нее впечатление, что они сейчас целым роем носятся у него в голове и ему неимоверно трудно выхватить из этого общего хаоса нечто стоящее. Еще один испытанный прием. Обрывки недосказанных фраз выстреливают точнее, чем целые витиеватые предложения. Но тоже не всегда. Возможно, интуиция вела его к тому, как следует строить предложения при тех или иных обстоятельствах. Сказывался и многолетний опыт, приобретенный на столь непростом, но удивительно приятном поле деятельности.
– Какой тост?
– Прости за банальность. – Его глаза сошлись в едва заметном прищуре. В уголках обозначились коротенькие и острые лучики морщин. Он подался влево, и свеча отбросила тень на его лицо. Он знал, что в таком положении его черты становились более яркими, броскими, насыщенными. – Но мне хотелось бы выпить за тебя. За прекрасную, неподражаемую женщину, способную изменить мировоззрение простого смертного, разрушить былые приоритеты. За твое совершенство! – Он поднял фужер с вином. – И за мою мечту!
– За какую мечту?
В душе у Ирины творилось самое настоящее светопреставление. Она плыла по волнам любви, слегка покачиваясь по мере движения, взрывалась, таяла и вновь обретала под ногами твердую почву.
– Каждый мечтает столкнуться в своей жизни с совершенством, – без тени улыбки заявил он и пригубил глоток вина.
Ира последовала его примеру.
– Тем более человек моей профессии…
Девушка удивленно вскинула брови. Странно, но она до сих пор не успела поинтересоваться, чем он занимается. Какая у него профессия? Невысказанный вопрос застыл на устах. У столика появилась официантка.
Глава 2
– Гордеева Ирина Владимировна, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. – Крячко недовольно поморщился и протянул Гурову через стол снимок молодой симпатичной особы с рассыпчатыми каштановыми волосами. На фото девушка открыто улыбалась, и в ее карих глазах метались озорные бесенята. – Совсем еще юная. Двадцать три года. Впрочем, почти такой же возраст мы наблюдали…
– …и у всех предыдущих девушек, – закончил за товарища сыщик. Фотография легла перед ним на поверхность рабочего стола, и Гуров сосредоточенно вгляделся в неподвижно зафиксированное камерой лицо. – Это уже четвертое заявление о без вести пропавшей за последний месяц. Разброс в возрасте пропавших составляет два-три года. Первой девушке был двадцать один, второй – двадцать шесть лет, третий – двадцать три. И вот теперь еще одна. Ей двадцать три года.
Слева от Гурова лежали две серые папки, по краю которых он демонстративно постучал остро оточенным кончиком карандаша.
– Значит, полагаешь, эта история из той же серии? – Крячко откинулся на спинку стула.
История с тремя пропавшими девушками, к которым сегодня, судя по всему, добавилась еще и четвертая, висела над ними, как дамоклов меч, уже несколько недель. Упомянув месяц, Гуров явно поскромничал. Речь шла о пяти неделях. Крячко помнил это совершенно точно. Трех исчезновений оказалось достаточно для того, чтобы город заговорил об этом. Газеты на все лады пустились вещать о новом серийном маньяке, поселившемся где-то в центре столицы. И кто запустил подобную утку? Впрочем, известно кто… Лично он, полковник Крячко, пока не видел никаких поводов для паники.