Как вы когда-то выразились - его псевдоним. И то, что я делаю,
делаю по его поручению.
Сергей кивнул, рассчитывая, что Иванов неплохо видит в темноте. Что-либо
ответить он пока не мог:
слишком много пришлось узнать за эти минуты. Все действительно становилось на
свои места: Сергей Пустельга выполнял поручение товарища Сталина, и, конечно,
нашлись те, кому это поручение оказалось поперек горла. Поэтому люди Иванова
спасли Сергею жизнь и даже наградили двумя внеочередными "шпалами"... Оставалось
одно - спросить товарища Иванова, под какой фамилией он знал нынешнего майора
Павленко. Но делать это было нельзя...
- Насколько я знаю, Сергей Павлович, ваши способности, несмотря на болезнь,
нисколько не уменьшились. Ленинградские товарищи готовы носить вас на руках. Но
вы нужны здесь. Для начала вы поможете мне в одном простом деле. Сейчас я буду
разговаривать с очень любопытным человеком. Вы будете присутствовать -
незаметно. Вам нет необходимости видеть того, кого вы, так сказать,
рентгенируете?
- Нет, мне главное слышать голос. - Слова давались с трудом. Все-таки подобного
Сергей не ожидал, В таких верхах парить было опасно. Похоже, Тот, исчезнувший,
Пустельга ощутил это на собственной шкуре.
- Хорошо. Записывать разговор не надо, его зафиксируют на магнитофонной пленке.
Если что - воспроизведем запись. Ваша задача - слушать и следить, когда этот
человек начнет лгать. И еще - мне важно его общее состояние: волнуется ли он,
боится, - в общем, постарайтесь. Не буду напоминать о том, что все содержание
разговора является государственной тайной.
- Да. Конечно, товарищ Иванов. Я постараюсь.
- Не сомневаюсь. А потом мы с вами побеседуем... Ну, пора.
Иванов кивнул и быстро вышел из комнаты. Сергей встал, не зная, что ему делать
дальше, но почти тут же на пороге показался чей-то темный силуэт. Майор понял и
вышел в коридор, жмурясь от электрического света. Провожающий - снова в
штатском, но с револьвером на поясе - молча указал дорогу.
Через минуту он вновь был в комнате, значительно большей, но столь же темной.
Похоже, товарищ Иванов не любил" беседовать при свете. Это было, конечно,
странной привычкой, но все же более гуманной, чем двухсотсвечовая лампа,
направленная в глаза собеседнику, - любимая забава многих следователей. Да и
самому Сергею в темноте легче работать: свет не отвлекал, можно было закрыть
глаза, вслушиваясь в эмоции тех, кто ведет разговор.
Его провели за штору, в маленькую комнатушку, скрытую ложным окном. Здесь был
стул и даже небольшой столик, оставалось присесть и ждать. Похоже, намечался не
обыкновенный допрос, вернее совсем не допрос. Это место не походило на кабинет
следователя, а товарищ Иванов явно не занимался подобными мелочами. Интересно,
во время их прошлых встреч он тоже скрывал лицо под капюшоном? Да, это было
странно, но Сергей чувствовал, что за этим крылось еще что-то, более важное. Но
это, важное, никак не давалось, ускользало, и только | тогда, когда дверь
открылась и в комнате послышались шаги, майор понял. Иванов был прав: Сергею
было легко чувствовать эмоции собеседника, даже случайного прохожего на улице.
Для этого не требовалось особого труда. Но за всю их беседу Сергею не удалось
уловить даже тени того, что ощущал человек в плаще, словно товарищ Иванов был не
живым существом, а говорящей статуей...
- Прошу вас, Николай Андреевич. Надеюсь, вы разберетесь, что к чему. Не
обессудьте, у нас темно...
- Бастует электростанция? Голос товарища Иванова был все тем же доброжелательным
и спокойным. А вот тот, второй, кого он назвал Николаем Андреевичем, явно
волновался - впрочем, волнение было хорошо скрыто: голос неизвестного звучал
твердо и почти весело.