Склонившись над женщиной, он взял ее за руку, нащупал пульс – и с облегчением перевел дух. Рука ее была пугающе холодной, однако сердце билось спокойно и ровно.
– Жива...
Карлос сбросил пиджак и бережно укрыл пострадавшую.
– Боже мой! Да она же совсем ребенок! – приглядевшись, воскликнул он.
И на редкость красивый ребенок, добавил он про себя, рассматривая нежное личико, обрамленное медно-рыжими кудрями. Яркий, живой цвет их подчеркивал болезненную бледность исхудавшего лица.
– Но что она делала на улице с ребенком в такой час? Вы видели, что она сделала для малыша? Забыла о собственной жизни и думала только о том, чтобы спасти его...
– Должно быть, босс, она его мать, – заметил Дженнаро, который позвонил из машины в больницу. – Как ни печально, в наши дни дети частенько рожают детей.
Сам не понимая почему, Карлос не хотел в это верить. Правда, приглядевшись к пострадавшей, он понял, что ей не меньше семнадцати-восемнадцати лет: однако она казалась такой... невинной. Нетронутой. И еще – на руке у нее не было обручального кольца.
Дженнаро, наклонившись, поднял пиджак шефа.
– Что это ты делаешь? – поинтересовался Карлос.
– Босс, я принес из машины ваше пальто. Оно теплее. Ни к чему, чтобы вы подхватили воспаление легких.
Дженнаро пришлось повысить голос, чтобы перекричать вопли, доносящиеся из коляски: младенец проснулся от толчка и вопил во всю мощь своих здоровых восьмимесячных легких.
– Со мной все в порядке. Хотелось бы перенести ее в лимузин, но лучше не трогать бедняжку с места. Маноло, – обратился Карлос ко второму своему телохранителю, – ты человек семейный, успокой ребенка.
Взяв из рук Дженнаро пальто, Карлос бережно укрыл им молодую женщину поверх пиджака.
– Господи, она промерзла до костей!
С неимоверным трудом Кэрри приподняла разламывающуюся от боли голову.
– Долли!
Малышка отчаянно вопила, но мгновение спустя мать вздохнула с облегчением, поняв, что плач ребенка вызван не болью, а лишь недовольством и недоумением.
– Маленькая моя!
Карлос взглянул в огромные тревожные глаза женщины, синие, как небо в середине лета.
– С вашей малышкой все в порядке. Не двигайтесь. «Скорая» уже едет...
– Мне нельзя в больницу... у меня Долли... – пролепетала Кэрри, завороженная глубоким сильным голосом смуглого незнакомца – голосом, которому легкий акцент придавал какую-то особую певучесть.
Когда же мужчина присел и положил ей на плечо руку, не позволяя встать, у нее вдруг пересохло во рту. Расширенными глазами Кэрри следила, как незнакомец поворачивается к ней в профиль, открывая взору смелые, гордые линии высоких скул, орлиного носа и упрямого подбородка, и обращается к кому-то, кого она не видит:
– Полицию вызвали?
– Пожалуйста... не надо полиции! – дрожащим голосом взмолилась Кэрри. – Это вы... вы были в машине?
Он молча кивнул, обернувшись к ней и пронзив взглядом темных глаз, сияющих золотыми искрами.
Глаза, один взгляд которых способен и святую ввергнуть в грех...
Пораженная этой неожиданной и неуместной мыслью, Кэрри торопливо заговорила:
– Не надо ни «скорой помощи», ни полиции. Со мной все в порядке. Я ударилась головой и на секунду потеряла сознание, вот и все.
– У вас есть семья?
Кэрри молчала.
– Может быть, друг? – продолжал допытываться Карлос. – Кто-нибудь, кому можно позвонить, чтобы он отвез вас домой и присмотрел за вами?
Кэрри покачала головой, и затылок отозвался новой вспышкой боли.
– У меня никого нет.
– Ну кто-то же должен быть! Подруги, родные – хоть кто-нибудь? – настаивал он.
– Никого, – повторила она, чувствуя, как дрожит голос.
Карлос всмотрелся в нее с некоторым недоумением. Ясно, что она приезжая. У нее провинциальный выговор – кажется, что-то похожее он слышал в американских фильмах, хотя и не смог бы определить по произношению, из какого она штата. Однако ни коренные ньюйоркцы, ни люди, прожившие в этом городе хоть несколько лет, так не говорят. Ладно, сказал себе Карлос, сейчас не это самое главное.
– Сколько вам лет?
– Двадцать. Пожалуйста, прошу вас... не надо полиции!
Страх придал Кэрри сил: она попыталась сесть, хоть тошнота и головокружение едва снова не свалили ее на землю. Если ее уложат в больницу, Долли отдадут на попечение социальных служб и скорее всего она окажется в приюте!
Она пошатнулась, и Карлос поддержал ее, положив ладонь на хрупкую спину.
– Вас должен осмотреть врач. Обещаю, никто не разлучит вас с дочерью.
– Как?.. Как вы можете обещать?.. – простонала она.
В этот миг в визге сирен и сверкании мигалок подлетела мащина «скорой помощи», и Карлос отступил, давая место медикам.
– Долли! – в ужасе вскрикнула Кэрри, когда ее подняли и начали укладывать на каталку.
Карлос шагнул вперед.
– Я поеду в больницу следом за вами. Вместе с Долли.
Только сейчас Кэрри поняла, что должна доверить этому незнакомцу дочь.
– Но я вас не знаю...
– Зато мы его знаем! – ответил один из санитаров и почему-то усмехнулся. – Не беспокойся, девочка, с этим джентльменом твоя малышка будет в безопасности, как у мамы под крылышком.
Измученная усталостью, волнением и болью, Кэрри закрыла глаза и бессильно откинулась на подушку.
Едва «скорая» скрылась за поворотом, Дженнаро, протягивая хозяину пиджак, сказал:
– Надо съездить в полицию, сделать заявление.
– Ради всего святого!.. – раздраженно отозвался Карлос.
Удивляясь тому, с какой легкостью дал обещание позаботиться о малышке, Карлос склонился над коляской. Малышка была укутана так, что наружу торчал лишь кончик носа-пуговки да таращились на мир огромные, как у матери, испуганные синие глазенки.
– Дженнаро, займись полицией сам. А я отвезу нашу... робкую Долли в больницу к маме.
– Может быть, лучше мне ее отвезти? – предложил телохранитель. – Вы ведь и часу не проспали с тех пор, как вылетели из Буэнос-Айреса.
Этой ночью я спать не собирался! – мрачно подумал Карлос, вдруг сообразив, что происшествие на дороге заставило его на несколько минут позабыть о «сюрпризе», преподнесенном Лоттой. Но после невинного замечания телохранителя невыносимые воспоминания обрушились на него с новой силой.
Стремясь отвлечься от собственной боли, Карлос осторожно извлек из коляски малышку, завернутую в несколько одеял. Долли застыла, синие глазенки раскрылись еще шире.
– Не бойся. Я не ем маленьких девочек... особенно таких перепуганных.
Карлос сел в лимузин и проследил, чтобы телохранители погрузили туда же немудреные пожитки малышки и ее матери – коляску и сумку. Из сумки выпала пустая бутылочка.
Долли захныкала.
– Да ты, я смотрю, проголодалась? Сейчас, сейчас...
Порывшись в сумках, Карлос обнаружил там пакет детских сухариков. Долли не привередничала: она впилась в сухарик крохотными младенческими зубками, но разгрызть не смогла и снова завопила.
По дороге в больницу Карлосу скучать не пришлось. Теперь-то он понял, что качать на руках ребенка друзей под бдительным надзором матери – это одно, а нянчить чужого младенца самому – совсем другое, В конце концов ему удалось утолить жажду Долли с помощью бутылки минеральной воды из встроенного бара. Само собой, к концу этой операции и Долли, и Карлос, и сиденье были мокрыми – хоть выжимай. Неудивительно, что, выйдя из лимузина у больницы, Карлос Виэйра не смотрелся неотразимым красавцем. Какая уж тут неотразимость, когда ты залит минеральной водой и засыпан крошками от сухарей, а руки тебе оттягивает хнычущий ребенок!
Дженнаро хотел освободить босса от ноши, но Долли, как видно, успела проникнуться к своему неожиданному «опекуну» горячей симпатией: она завопила как резаная....
– Дети любят, когда им улыбаются, – устало вздохнув, изрек Карлос и прижал сразу затихшую малышку к плечу. – Чертовски нервная девчонка.
В приемной Карлоса приветствовали, словно особу королевской крови. Но он, не тратя времени на любезности, поспешил в кабинет главного врача – своего давнего друга. Вскоре за Долли пришла медсестра.