— Меня зовут Пит.
— Ну… да. Карин — Пит, — промямлила она, едва оправившись от смущения.
— Привет, Пит. Что вам принести? — Карин изображала из себя вышколенную официантку, однако ее зазывная улыбка недвусмысленно давала понять, что она может обеспечить и другие услуги.
— Только два кофе, пожалуйста.
— Со сливками?
— Мне черный, — сказал он; и только насмешливый огонек в глазах дал понять, что он отлично видит ее откровенный флирт. Привык небось к таким заигрываниям, хмуро подумала Чарли. Неудивительно, что он так задается.
Он откинулся назад на стуле и посмотрел на Нее взглядом, который так смущал ее. Она никак не могла понять, насмехается он над ней или нет.
— Да, Чарли, похоже, в Амстердаме у вас много друзей, — непринужденно заметил он.
— Пожалуй что так.
— И давно вы здесь живете?
— Почти полгода. Наша лодка стояла на Маудерграхт, но на нас стали жаловаться из-за шума. Извините за прошлую ночь, — сказала она с застенчивой улыбкой. — С этим у нас бывает иногда… перебор.
Он тихо засмеялся.
— Но не будь такого шума, — слегка подтрунивая, продолжил он, — у меня не было бы повода спускаться вниз и высказывать претензии, правда же?
Растерявшись, Чарли вкось бросила на него робкий взгляд. Никогда не знаешь, чего от него ждать в следующую минуту. Она сделала привычный небрежный жест плечом.
— Ну, если б вы захотели, то могли бы спуститься без всякого повода. Она отчаянно старалась сохранить непринужденный тон. — У нас для всех открыта дверь. Мы не рассылаем официальных приглашений.
Он глубокомысленно кивнул.
— О да, похвальное великодушие. Значит, все вы живете весело и счастливо?
— Да. — Она почему-то не могла отделаться от ощущения, что он ее допрашивает.
— И между вами не бывает ссор? Мальчики и девочки никого не ревнуют друг к другу? Ну да, конечно. — В его голосе появились циничные интонации. — Вы же не признаете моногамные отношения?
И как ее угораздило ляпнуть такое? В тот вечер она вела себя возмутительно и, кажется, перестаралась на этот счет. Но отступать поздно, не станет же она теперь отрицать собственные слова, хотя сохранять прежний легкомысленный вид, когда он на нее так смотрит, не очень легко.
— Конечно, нет, — заявила она. — А кто признает в наше время?
— Многие молодые женщины предпочли бы большую определенность.
— Фу! Пережитки прошлого, — уверенно парировала она. — К тому же разве можно ждать от мужчины постоянства? Чем больше девочек перебывает у него в постели, тем ему лучше. Так почему женщина должна вести себя иначе?
— И это ваше жизненное кредо, Чарли? Наслаждаться свободной любовью с теми, кто случайно вам приглянется?
— Естественно. — Она вновь стала заливаться краской, но, несмотря ни на что, продолжала в том же духе:
— А что вы можете еще предложить? Быть безраздельной собственностью единственного мужчины? Стирать ему носки и готовить обед? И каждый раз в постели рассыпаться в комплиментах? Нет уж, благодарю.
Лучше б ей провалиться на месте! Зачем она несет эту чушь и строит из себя неизвестно кого? Зачем хочет казаться хуже, чем она есть? А может, так и надо? Чем хуже у него сложится о ней мнение, тем меньше вероятности, что он захочет продолжать их отношения. Интересно, что сейчас у него на уме, что скрывается за его спокойным, но цепким взглядом? У нее было такое чувство, что он видит ее насквозь и знает, что она лжет.
К счастью, появилась Карин, и это разрядило атмосферу; она поставила чашки с кофе на стол, как бы ненароком слегка задев Пита.
— Желаете что-нибудь еще? — вопрос прозвучал с глубоким подтекстом.
Пит отрицательно покачал головой.
— Спасибо, пока ничего, — ответил он сдержанно, чуть шутливо.
— Что ж, тогда… приятного аппетита. — Послав ему многозначительную улыбку, она направилась к следующему столику, оглянувшись по пути через плечо. Ее аккуратненькие задние полушария в тесных джинсах столь соблазнительно покачивались, что вызвали хищный блеск даже в холодных серых глазах Пита.
Подавив в себе всплеск ревности, Чарли засмеялась с видом искушенного в этих делах человека.
— Ну что я говорила? — с вызовом произнесла она. — Вот вам классический пример, далеко ходить не надо. Вы не одобряете мое поведение, а сами, бьюсь об заклад, не прочь по первому зову прыгнуть к Карин в постель.
Он покачал головой и посмотрел на нее очень серьезно.
— Вы меня не поняли, — мягко пояснил он. — Я не берусь оценивать ваше поведение. Это ваше сугубо личное дело. Просто я хочу сказать, что случайные связи мне не доставляют удовольствия.
Чарли еще сильнее покраснела — ее опять поставили на место. Но, в конце концов, она же все сделала, чтобы вызвать к себе презрение. Почему же тогда у нее глаза на мокром месте? Подняв чашку с кофе, она сделала глоток, надеясь, что он не заметит, как дрожат у нее руки. Прежде всего, зря она поддалась его уговорам и пошла с ним пить кофе. Нужно было не обращать на него внимания и в конце концов он бы ушел.
Он тоже пил кофе, и она чувствовала на себе его взгляд, державший ее в состоянии крайнего напряжения. Наконец он заговорил, решив сменить тему.
— Чарли, а почему вы решили приехать в Амстердам? — непринужденно поинтересовался он.
Чарли воспрянула, услышав нейтральный вопрос, и с готовностью ответила:
— О, потому что это так здорово. Я здесь могу писать картины. Это такой замечательный город, эти каналы, красивые старинные дома. Нигде нет ничего подобного.
— Вы всегда пишете маслом?
— О нет. Только когда предмет изображения того стоит. Обычно я пишу акварелью и акриловыми красками. Иногда я даже расписываю стены. Как, например, в торговом центре в Хилверсуме два месяца назад, — не без гордости добавила она.
— За вознаграждение? — Он лукаво поднял бровь.
— Ага, — с ухмылкой ответила она. — Время от времени я работаю за деньги.
— А, — чуть заметно кивнул он. — Значит, я могу когда-нибудь заглянуть к вам на лодку посмотреть на ваши работы и, может, даже сделать вам заказ?
— Ой! — У нее упало сердце.
— На оформление моего офиса. В приемных довольно мрачные стены, немного краски им не повредит — что-нибудь живенькое, в современном стиле. Что вы об этом думаете?
Она колебалась, ища предлог отказаться, но под прицелом его серых холодных глаз ее мозг был не в состоянии работать.
— М-может быть, — пробормотала она. — Посмотрим… если у меня будет время.
Он улыбнулся: чего-чего, а времени у нее хватало, он знал, что она больше ничем не занята. Казалось, он вполне спокоен и нисколько не реагирует на высокое напряжение, возникшее между ними.
— А скажите мне, Чарли, — непринужденно продолжал он, — где вы вообще живете?
— Везде и нигде. — Ей не удалось скрыть горечь. — Родилась я в Хэмпшире, но мой отец — он работает в комиссии Европейского Сообщества все время в разъездах. Поэтому я выросла в пансионах.
— А ваша мама?
— О, она исчезла, когда мне было пять лет. — Чарли небрежно махнула рукой; эта маленькая речь была частью ее защитного арсенала, и она произносила ее, не испытывая боли. — Я даже ее не виню. Иначе она бы умерла со скуки.
— Она вас бросила? — В его голосе слышалось явное неодобрение.
— Да нет, не бросила, собственно говоря, — сказала она, обрадовавшись, что он по крайней мере остановился на одной теме. — Она взяла меня с собой. Мы жили в одной коммуне в Уэльсе. Это было здорово. Так прошло три года, а потом мой Дорогой папочка решил, что она мне плохая мать, подал в суд и получил надо мной опеку. Не знаю, чего он добивался, я ему была не нужна. Что хорошего иметь на шее восьмилетнюю девчонку? Он не мог дождаться, чтобы поскорей пристроить меня в какой-нибудь престижный пансион, где его дочь обучили бы хорошим манерам. Только сделать из меня леди так и не удалось, прибавила она с явным удовлетворением. — Никому из них.
— А как же ваша мама? — вдруг спросил он с таким участием, что у нее на глаза чуть не навернулись слезы.