Дикси БРАУНИНГ
Глава 1
Ром опустила боковое стекло и подставила лицо прохладному воздушному потоку. Стало немного лете, но по-прежнему ее мутило и болела голова. Чистый горный воздух не прояснил мысль, оживленное движение по магистрали не помогло сосредоточиться. Понятное дело, вчера она позволила себе выпить лишнего. Ну и что? В конце концов, ей заказали портрет и она отмечала удачную сделку. Если Ром и позволила себе расслабиться, то никто этого не заметил. Она умела, где надо, блеснуть изящными манерами.
Недовольно сдвинув брови, она нажала на газ и отпустила педаль, лишь когда стрелка спидометра перешагнула за 60. Кончится тем, что ее оштрафуют за превышение скорости. Ну и пусть, не о том голова болит. И не с похмелья, не так-то все просто. И не из-за того, что в последнее время она все ближе склоняется к мольберту – мало кому из портретистов удается сохранить хорошее зрение. Быть немного близоруким – не помеха; наоборот, не отвлекаешься на лишние детали.
Конечно же, все из-за Джерри. Не сбавляя скорости, Ром поискала в сумочке серебристо-бирюзовую коробочку для лекарств, нащупала ее гладкую прохладную поверхность, встряхнула.
Проклятье! Она забыла запастись таблетками. Надо бы по дороге купить что-нибудь от головной боли или остановиться в каком-нибудь тихом местечке, чтобы прийти в себя. Не являться же к Синклерам в таком жалком виде, выжатой как лимон; она не простит себе, если лишится такого выгодного заказа. Ей давно ничего подобного не предлагали, особенно если учесть, что гонорар раза в три выше среднего. Придется работать все лето, зато будет время поразмыслить о дальнейших отношениях с Джерри Локнером.
Ее обогнала какая-то машина, хотя Ром и сама ехала быстрей дозволенного. Если и найдется спокойное местечко, то не на этой трассе. Скорей бы свернуть с магистрали на дорогу поменьше, может, где-нибудь попадется тенистая прохладная рощица, немного передохнуть ей не помешает. Лучше бы на ровном месте, а то эти «русские горки» действуют на нервы.
Ром работала с двумя клиентами, когда получила приглашение от Синклеров. Управиться с обоими заказами не представило труда: отставного адмирала она изобразила на его яхте, а адмиральскую дочь, мастера высшего пилотажа, – в кабине самолета «питт спешиал», как та пожелала.
Ирония судьбы, но заказ Синклеров ей обеспечила жена Джерри, Дорис. А собственно, почему бы и нет? Дорис владеет галереями, муж ведет дела; они имеют проценты от всех выставляемых ею картин. Если на то пошло, поразило ее другое – она вообще не знала, что у Джерри есть какая-то Дорис. Ей вспомнился первый ее визит в офис Джерри в «Галереях Локнера»; она пошла туда, вооружившись рекомендациями и несколькими последними работами, и с ней тотчас был заключен контракт.
Ее сразу поразили его глаза – темные, печальные, светившиеся теплым вниманием. Для нее все началось с самой первой встречи. Он отнесся к ней дружелюбно, но не более того, чем, разумеется, и расположил к себе. Ром привыкла к назойливым приставаниям мужчин: еще бы – броская красавица, да к тому же художник. Джерри вел себя намного сдержаннее и тоньше: интересовался ее успехами, сочувствовал в трудные минуты, а их было предостаточно. До этого она никак не могла найти себе постоянного пристанища, пыталась даже пробиться в те сферы, где прежде подвизался ее отец.
Конечно, жаль, что Джерри не упоминал о своей жене, но, честно говоря, у него и не было подходящего случая. Чувства уже захлестнули их обоих бурной волной, когда Ром узнала, что он женат. Теперь надо было выйти из сложившегося неловкого положения как можно более достойно и безболезненно. Но, по правде говоря, первым делом предстояло еще разобраться в себе самой.
С какой стороны ни глянь, не очень-то приятная ситуация – даже несмотря на то, что Дорис оказалась необыкновенно милой женщиной и сбилась с ног, чтобы осчастливить ее таким завидным заказом. Ром нахмурилась. Она готова поклясться, что Дорис ни о чем не подозревает.
Ведь она старалась ничем себя не выдать. Прошлым вечером, после отъезда Дорис в Роли, она впервые осталась наедине с Джерри. Да и то всего на минуту: он последовал за ней в крошечную кухоньку и неслышно подкрался сзади. От одного его прикосновения она чуть не потеряла голову.
Блики солнца отразились от большого легкового автомобиля, пересекающего шоссе по западной трассе. Заставив себя думать о настоящем, Ром попыталась настроиться на встречу с Синклерами.
Она слыла незаурядной художницей. Ее картины приносили доход. А ведь добиться признания портретисту нелегко. И ей действительно пришлось трудно, даже когда ее отец был в зените славы, а если точнее, то особенно тогда, когда ее отец был в зените славы.
Только за последние несколько лет она создала свой неповторимый стиль и набрала себе денежную клиентуру. Сейчас она более-менее свободна в выборе и может сама назначать цену. Ее портреты пользуются спросом; она позволяет себе работать не спеша, это дает ей возможность шлифовать свои так называемые «обстановочные портреты», на которых человек изображается на открытом воздухе. Пейзажные зарисовки – ее конек, благодаря им она и нашла свой стиль.
О, что касается ее карьеры, то здесь все безоблачно. Ей даже казалось, что о такой для себя судьбе она мечтала еще с той поры, как впервые вдохнула острый запах масляных красок и скипидара, когда мать вернулась из акушерской клиники с нею на руках. Она выросла в отцовских студиях. Семья странствовала по свету, точно они были цыгане.
Реджинальд Кэрис сделал, как говорится, хорошую партию. Мастер светского портрета, он женился на юной дочери одного из своих знаменитых клиентов – лучше не придумаешь. Но тут же последовал удар для них обоих: невесту лишили наследства за то, что ее избранник был не из того круга.
И все-таки мать ни разу не пожалела о том, что вышла замуж за неугомонного художника. По словам Реджи, они жили душа в душу и безумно любили жизнь, пока Кэролин не заболела. А Реджи – Ром с горечью должна была это признать – так и продолжал наслаждаться жизнью, даже после смерти молодой жены, даже когда его единственная дочь стала взрослым, самостоятельным человеком.
«А, черт побери!» – сердито фыркнула Ром, щурясь от яркого предвечернего солнца. Если ей верно объяснили дорогу, то вот-вот будет поворот. А поскольку дорогу объяснял Джерри, все должно быть верно. Джерри Локнер, несмотря на беспечный вид, никогда не делал ошибок.
Если, конечно, не считать ошибкой то, что он дал тебе влюбиться в себя, насмешливо напомнил ей внутренний голос. Но даже в этом больше виновата она сама. Ей не хватало здравомыслия, чувства не всегда подчинялись рассудку. Но когда он робко сказал ей, что его жена возвращается домой, ее романтические грезы разлетелись в пух и прах. Счастье еще, что он, всегда такой тактичный, черт бы его побрал, хотя бы не унизил ее достоинства – постарался поверить, что она давно уже все о Дорис знает. Ром убедительно разыграла эту сцену. Еще бы – притворялась изо всех сил. Как потом узнала Ром, Дорис Локнер владеет всем: и галереями, и особняком, и двумя автомобилями «линкольн». Но Ром упорно отказывалась верить подлым слухам о том, что якобы и муж – такая же ее собственность.
Наконец она свернула с шоссе на боковую дорогу и вздохнула с облегчением. Но, Господи, от головной боли все плывет перед глазами. Дорога то взмывает вверх с такой стремительностью, что дух захватывает, то ныряет в долину, и так до бесконечности. Ей-Богу, это ее доконает; она приедет на ферму Синклеров и свалится без сил. Хороша же она будет! Ей точно не следовало столько пить. Правда, она так мало себе позволяет – что бы там ни думали.
О, ей ли не знать, что по меньшей мере половина вчерашних гостей считает художников беспутным сбродом (это в лучшем случае). Ром всегда чувствовала, что в определенных кругах – включая и знакомых Дорис – женщину с ее внешностью, экзотической профессией и связанным с ней творчески-переменчивым нравом всерьез не воспринимают. По их мнению, жить кочевой жизнью почти все равно что ходить по рукам. Да к тому же нестандартное чувство юмора заставляет ее порой играть ту роль, которую ей приписывают. Довольно часто так называемая верхушка общества – в основном такова вся ее клиентура – бесила ее до такой степени, что Ром с удовольствием изображала из себя эксцентричную богемную девицу.