Сама рука судьбы послала леди Рею в тот дождливый день в Чарлстауне к ним на корабль в поисках спасения. Она появилась на борту так же загадочно, как та карта клада, что попала в руки капитана. И иначе как стечением обстоятельств назвать это было невозможно. Обе эти истории были настолько необъяснимы, что вполне могли бы без малейшего приукрашивания слететь с уст Лонгэйкра, неутомимого выдумщика, – ведь для старого пирата рассказывать о подобных приключениях было так же естественно, как дышать, особенно если хватало рома.
По его словам, единственная и обожаемая дочь герцога и герцогини Камейр была коварно похищена из родительского дома. Красавицу тайно переправили в колонии, чтобы потом продать на невольничьем рынке под видом никому не известной рабыни.
Полумертвая от усталости и страданий, неизбежных во время тяжелого плавания через океан, леди Рея ускользнула от своих мучителей в доках Чарлстауна и бросилась на первый попавшийся корабль в поисках убежища. К счастью, она оказалась на «Морском драконе». И не было ничего удивительного в том, что и капитан, и команда преисполнились самого горячего сочувствия к несчастной крошке. Если бы не сострадание, заставившее их взять леди Рею на борт, когда они направлялись к островам Вест-Индии, то она неминуемо оказалась бы опять в руках похитителей либо просто погибла бы от лихорадки. Горячка свалила несчастную девушку вскоре после того, как она оказалась на борту «Морского дракона».
К тому времени как они бросили якорь в гавани Антигуа, леди Рея не только полностью поправилась – они с капитаном успели по уши влюбиться друг в друга. Если верить Лонгэйкру, это была любовь с первого взгляда, а спасение девушки от жадных работорговцев было делом богоугодным, и Лонгэйкр с чистой совестью готов был поклясться в этом.
По правде говоря, в памяти Хьюстона Кирби эти события запечатлелись в несколько ином свете. Во-первых, если уж между капитаном и леди Реей и вспыхнуло какое-то чувство, то отнюдь не любовь с первого взгляда. И хотя все плавание до Антигуа небо было безоблачным, то, что происходило на корабле, иначе как штормом назвать было нельзя.
Конечно, трудно было винить Лонгэйкра, ведь рулевой просто многого не знал. И чем больше Кирби размышлял об этом, тем сильнее подозревал, что тот не знал вообще ничего.
А если уж винить кого-нибудь в тех неприятностях, которые ожидали их по возвращении, так больше всех был виноват бедняга матрос с испанского галиона. Он единственный уцелел много лет назад, когда судно со всем экипажем и грузом пошло ко дну во время шторма. Груз состоял из золотых и серебряных слитков, добытых в Мексике. Не удовлетворившись, однако, тем, что спасся, матрос решил поправить свои дела и занялся грабежом. За несколько лет ему удалось сколотить приличное состояние.
Совесть тем не менее продолжала его тревожить. На смертном одре он исповедался и оставил завещание, где рассказывал историю своей жизни и каялся в грехах. По необъяснимому стечению обстоятельств этот документ стал ставкой в карточной игре, где банк держал капитан «Морского дракона». Так бумага и оказалась в руках Данте Лейтона. Может быть, потому, что пергамент был написан дрожащей рукой умирающего, а может быть, и по другой причине капитан Лейтон решил предпринять путешествие в Тринидад. И в развалинах старой заброшенной плантации, которую уже почти поглотили джунгли, он нашел старый матросский рундучок, а в нем – карту. На ней было четко обозначено, где много лет назад затонул испанский галион.
Секреты такого рода утаить бывает почти невозможно. О затонувшем корабле знали многие, кое-кто не остановился бы ни перед чем, чтобы завладеть сказочным кладом, поэтому Данте Лейтон и его команда были не одиноки в своих поисках. По пятам за ними двигались искатели приключений, которым давно не давали покоя сокровища Эльдорадо.
И волею случая в тот день, когда беглянка укрылась в капитанской каюте, на столе была расстелена именно та карта. Потому-то Данте Лейтон и счел леди Рею еще одной искательницей сокровищ. В историю с похищением он не верил ни минуты, как не поверил и в то, что она дочь английского герцога. Скорее всего, подумал капитан, какой-нибудь авантюрист хорошо заплатил обычной уличной девке, чтобы она прокралась на его корабль под любым предлогом и похитила карту. А что могло вернее отвлечь его, чем история о похищении красавицы?
Девушка клялась, что даже не обратила внимания на драгоценную карту. Ее оправданиям никто не поверил. Да и нелепо было бы думать, что карта была просто оставлена на столе. Команде было известно, что за ней охотятся все головорезы Чарлстауна. Было решено, что девчонка хочет подорвать авторитет капитана.
Так что теперь у них не оставалось выбора. Раз уж девушке довелось увидеть карту, нельзя было дать ей уйти с корабля. Пришлось взять ее с собой в Вест-Индию, но только капитану и двум его ближайшим друзьям: Алистеру Марлоу и Хьюстону Кирби – была известна настоящая причина этого.
Позже, когда леди Рея немного оправилась от перенесенных мучений и отдохнула, ни у кого не осталось сомнений, что она действительно та, за кого себя выдает. Даже гениальная актриса не смогла бы столь достоверно играть грациозную и утонченную аристократку. Каждое слово, каждый жест свидетельствовали о ее высоком происхождении.
Капитан, однако, по-прежнему недолюбливал ее, что было достаточно странно. Конечно, вся команда знала о трагической истории его любви к одной женщине в Чарлстауне, знали и о том, что ее холодный эгоизм и лживость стали причиной разрыва. Экипаж не мог не видеть, как страдает капитан, но все видели и то, что леди Рея ничуть не похожа на ту женщину. Их даже сравнить было невозможно. Поэтому-то упорная неприязнь капитана так смущала Хьюстона Кирби.
Наконец старика как будто озарило, и он, наконец, догадался. Капитан избегал леди Рею вовсе не потому, что недолюбливал. Наоборот, он уже понял, что любовь зарождается в его раненом сердце, и изо всех сил сопротивлялся новому чувству.
В голове у коротышки дворецкого все закружилось. Ведь если леди Рея – действительно дочь герцога Камейра, тогда ей совсем не место на борту каперского судна. Если кто-нибудь узнает, что девушка проводила время в компании человека, чья репутация не намного лучше, чем у настоящего пирата, ее доброе имя погибло.
Единственным спасением для них, подумал тогда Кирби, будет полнейшая невинность леди Реи.
Она ничего не замечала вокруг себя, думая и мечтая лишь о возвращении в Англию, к семье. Так же беззаботно, как и в порту Антигуа, который уже показался на горизонте, их прелестная пассажирка когда-нибудь сойдет на берег в Лондоне и навсегда забудет и «Морского дракона», и его капитана. И хотя ему будет гораздо тяжелее, чем ей, Данте Лейтон тоже когда-нибудь выбросит из памяти светловолосую красавицу с глазами цвета лесных фиалок, с которой ему лучше бы никогда не встречаться.
Такие печальные мысли роились в голове Кирби, пока «Морской дракон» швартовался в порту Антигуа. Каково же было удивление старика, когда капитан вдруг строго-настрого запретил девушке покидать каюту! Причина этого странного распоряжения на первый взгляд казалась вполне разумной. Ведь корабль отправился на поиски золота, от исхода которых зависела жизнь очень многих людей. Не стоит рисковать. Нельзя, чтобы в Антигуа просочились хоть какие-то слухи о цели их плавания.
Капитан замечательно все объяснил, но старого слугу все-таки точил слабый червячок сомнения. Уже не раз в прежние годы приходилось ему видеть этот странный блеск в глазах хозяина. И он не сомневался относительно истинной причины капитанского приказа: одетая в какое-то немыслимое подобие юбки, сшитой из всевозможных обрезков и лоскутков, пожертвованных матросами, и блузку, переделанную из тончайшей батистовой рубашки капитана, с роскошными золотистыми волосами, которые она заплела в косы и, перевив разноцветными ленточками, отбросила на спину, леди Рея волшебным видением стоила на трапе, а солнце Ямайки заливало ее ослепительными лучами.