– Поэтому и не спорю. Только почему ты нас банкета хочешь лишить?
– Потому что вы немедленно выезжаете в Боровск, – отрезал Косицин. – Когда вернетесь, я вам отдельно банкет устрою – за свой счет. А сегодня вам ехать нужно, чтобы к утру на месте быть. Возьмете машину – я уже распорядился. Родным сообщите, чтобы не волновались, – и в путь. Завтра я уже должен отчитаться о первых результатах.
– Сам говоришь, что в Боровске связь не действует, – удивился Мачколян. – Как же мы оттуда докладывать будем?
– Сотовая не действует, – буркнул Косицин. – Провода, слава богу, никто еще не отменял.
– Ну приедем мы в этот Боровск, – сказал Величко. – Дальше-то что? Идти в лес, «ау» кричать?
– Спокойно, – сказал Косицин, доставая из кармана сложенный вдвое листок. – Вот тут у меня адрес – из Москвы продиктовали. Это семья, которая с пропавшими учеными контактировала. Они и прежде встречались. Какие-то общие интересы, что ли. Одним словом, о планах москвичей никто лучше этих людей не осведомлен. Поговорите с ними, осмотритесь, а дальше уже решать будем, что делать. Мне главное, чтобы вы завтра на месте были, и я бы с чистой совестью мог отрапортовать наверх.
– Отрапортовать можно и так, – заговорщицки улыбаясь, сказал Мачколян. – А мы бы свою долю на банкете отгуляли и поехали.
– Голова! – сказал Косицин. – Замминистра не слепой! А я не самоубийца. В общем, даю вам час времени на сборы. А завтра с утра жду вашего первого звонка.
– Ладно, тогда я заеду домой, попрощаюсь со своими женщинами, – вздохнул Мачколян.
– А я за Графом, – сказал Величко. – Встречаемся в управлении.
Графом звали самца немецкой овчарки, обученного находить людей в развалинах, с которым Величко практически не расставался. То, что он явился на торжественное собрание в одиночестве, многих по-настоящему удивило. Прошел даже слух, что кто-то из этих двоих серьезно заболел – то ли пес, то ли Величко. Для последнего такой поступок действительно был жертвой, но, трезво оценивая ситуацию, Величко решил, что общество еще не созрело для понимая простой истины, что собаки не менее достойные существа, нежели люди, и имеют все права на посещение театров и торжественных мероприятий. Другими словами, на конфликт с руководством он не решился.
А еще через час уже впятером они выехали из Желтогорска и около десяти часов вечера прибыли в небольшой городок Боровск, располагавшийся в пяти километрах от межобластной автострады в окружении густых мрачноватых лесов. Впрочем, как выяснилось позднее, Боровск не был последним бастионом цивилизации на пути в Черную Топь. У самого леса притулилась деревня с классическим названием Сосновка, жители которой являлись основными хранителями сказаний о необыкновенных свойствах Черной Топи, но об этом спасатели узнали позднее. В самом же Боровске они не обнаружили ничего необыкновенного. Городок как городок – пятьдесят тысяч жителей, еще наполовину деревянный и плохо освещенный на окраинах, но изо всех сил старающийся поспеть за веком – на это указывала сверкающая неоновая реклама в центре города и удивительное изобилие иномарок на улицах.
Адрес, который дал спасателям Косицин, они разыскали без труда. Пятиэтажный типовой дом находился неподалеку от центра. Окружающий его двор подкупал обилием зелени и почти деревенской тишиной. Для провинции час был довольно поздний, но окна в доме еще светились – вероятно, жильцы досматривали свой любимый сериал.
На переговоры отправились Макс с Грачевым. Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь, обитую дерматином. Открыла им женщина лет тридцати – стройная, ладная, с короткой легкомысленной стрижкой, над которой как будто основательно поработал ветер, и смеющимися карими глазами.