В клубе части ему отвели помещение под мастерскую, а в смежной с мастерской комнатке поставили койку с тумбочкой.
Сначала Ваня подозревал, что это все козни отца-злодея. Но ему в строгой и нелицеприятной форме напомнили, что в армии он сам себе не хозяин — здесь все по уставу и по приказу. Прикажут — будешь сортир чистить, а сейчас приказали плакаты рисовать — выполняй. Приказ начальника — закон для подчиненного. Рядовой Соловьев принял строевую стойку и ответил:
«Есть!»
Любой другой военнослужащий срочной службы, угодив в такие тепличные условия — в клубе и теплый туалет с унитазом, и душ в раздевалке спортзала, и телевизор с видаком, — быстренько забил бы болт на все проблемы типа подъема в шесть и отбоя в двадцать два ноль-ноль, на зарядку и тренажи.
Однако Ваня повел себя совсем не так.
Дело в том, что те, кто подумал, будто это хилый, изнеженный и домашний маменькин сынок, жестоко ошиблись. Ванечка Соловьев, в отличие от многих прочих явно недокормленных призывников-одногодков, получал полноценное питание и не отличался слабым здоровьем. Росточек в метр восемьдесят пять, вес — девяносто два. Папа, еще не став бизнесменом, обеспечил ему нормальные условия для занятий спортом, а позже, когда средства позволили, оборудовал для чада персональный спортзал и нанял инструктора по карате. С не меньшей тщательностью господин Соловьев следил и за стрелковой подготовкой отпрыска. У Вани еще с четырнадцати лет была под рукой целая коллекция пневматических ружей и пистолетов фирмы «Crosman Airguns», из которых он кучно дырявил мишени в тире, оборудованном под папиным руководством в подвале их загородного дома. Там же ему дозволялось попробовать свои силы и в стрельбе из настоящего «ПМ», на который у Антона Борисовича было официальное разрешение. Кроме всего прочего, Ваня уже с пятнадцати лет почти еженедельно сопровождал родителя на охоту и метко бабахал из всякого куркового и помпового гладкостволья, так же, как, впрочем, и из нарезных стволов разных калибров, начиная с мелкашки и кончая «тигром».
Поэтому рядовой Соловьев, к полному непониманию своих коллег по второй роте, прибегал точно к подъему в строй родного взвода и бодро бежал на зарядку вместе с прочими «молодыми» («дедушки», как водится, мероприятие игнорировали). Потом, идеально заправив койку и проведя влажную уборку в своем Личном спальном помещений) успевал Встать и строй роты, отправлявшейся на завтрак, лопал, что дают, без критических замечаний, а после завтрака проходил с ротой и тренаж, и утренний осмотр, и развод на занятия. Только с развода он направлялся на свою халявную работу, где честно пахал до обеда. Причем, несмотря на относительно высокое качество малевания, делал все очень быстро и раньше срока. Отобедав опять-таки в едином строю с прочими братьями по оружию, он еще два часа занимался делами, а затем шел в спортзал клуба и усердно разминался там с гирьками, блинами, танковыми траками, мучил турник, брусья и канат, молотил кулаками и пятками боксерский мешок. После ужина, просмотрев возрожденную программу «Время» для лучшего усвоения пищи, он опять направлялся в спортзал или позволял себе написать письмо домой. При этом он с радостью докладывал, что заметно убавил в весе и за первые три месяца службы согнал три кило веса, который казался ему лишним.
Папа этим особо не озаботился, но зато запаниковала мама.
Она сразу вспомнила про матросов с острова Русский и подумала, будто у Вани началась дистрофия. И тут на адрес в/ч одна за одной посыпались продуктовые посылки рядовому Соловьеву.