Сидящий рядом с ним подтянутый, спортивного вида, но рано облысевший мужчина лет тридцати пяти с неудовольствием покосился в его сторону, но промолчал, лишь огонек его сигареты, вспыхнув, тлел дольше и ярче обычного. Потом он погас, и лысоватого окутало густое облако дыма, который лениво потянулся в узкую щель над слегка опущенным боковым стеклом.
По радио закончили передавать очередную сводку новостей, и диск-жокей с ярко выраженными консервативными вкусами с грохотом вывалил в ночной эфир целый самосвал тяжелого металла. Хрипло взревели басы, барабаны и тарелки взорвались грохотом и лязгом, и обкурившийся, по уши накачанный наркотой вокалист принялся сипло реветь в микрофон. Водитель радостно подпрыгнул и потянулся к регулятору громкости, чтобы насладиться мелодиями своей юности как полагается, на всю катушку, но пассажир опередил его, выключив магнитолу.
– Ты чего? – обиженно спросил водитель. – Классный же музон, не “Стрелки” какие-нибудь! В кои-то веки поймал что-то путное, и то послушать не дадут!
– Заткнись, – коротко ответил пассажир и поднял кверху указательный палец, прислушиваясь к чему-то, что пока что слышал он один.
Судя по тому, с какой готовностью водитель последовал его приказу, главным здесь был именно пассажир. Тяжелый рок мгновенно был забыт, и сидевший за рулем джипа вертлявый субъект с наголо остриженной остроконечной головой и длинным, заметно свернутым на сторону носом тоже принялся напряженно вслушиваться в тишину. Мгновение спустя в этой тишине послышался низкий ровный гул, который явно приближался.
– Блин, – сказал водитель еще через секунду, – да это же просто самолет. Вон он, сучара. Да не там, левее.
Пассажир поднял голову и вгляделся в участок темного, затянутого тучами беззвездного неба, на который указывал вытянутый палец водителя. Он рассмотрел плывущую во тьме щепотку мигающих цветных – красных, зеленых и желтых – огоньков и равнодушно кивнул. Самолет развернулся в высоте, ложась на курс, и россыпь огней превратилась в одну мерцающую рубиновую точку, которая через несколько секунд растворилась во тьме. Но звук не исчез, хотя тон его изменился, сделавшись более высоким и прерывистым. Вскоре стало совершенно очевидно, что этот звук издает медленно ползущий по скользкой ухабистой дороге автомобиль с дизельным двигателем.
– Самолет, самолет, – проворчал пассажир. – Едут наконец-то!
– Слава те, гос-с-с… – пробормотал водитель. – Свалить бы отсюда поскорей!
– Что так? – слегка насмешливо осведомился пассажир, глядя в ту сторону, где уже возникло прыгающее размытое пятно электрического света. Вскоре за поворотом дороги среди крестов и надгробий сверкнули фары, снова скрылись из виду, когда автомобиль нырнул в ложбину, и засияли опять, как два широко расставленных круглых глаза.
– Что так, что так, – передразнил водитель и задвигался, гася в пепельнице сигарету. – Я, конечно, жмуриков не боюсь, но как-то здесь.., стремно, в общем. И запах.
– Какой запах? – удивился пассажир. – Ты базар-то фильтруй! Это какой должен быть шмон, чтоб ты его сквозь два с половиной метра глины унюхал!
– Все равно воняет, – упрямо ответил водитель.
– В башке у тебя воняет.
– Ну пускай в башке, так мне-то от этого не легче!
– Герой, – с ноткой удивления в голосе заметил пассажир. – Мигни им фарами, что они, козлы, иллюминацию здесь устраивают?! Еще бы телевидение пригласили.
– “Человек и закон”, – подхватил водитель и щелкнул переключателем. Фары джипа взорвались короткой ослепительной вспышкой. Приближавшийся автомобиль в ответ тоже мигнул фарами и погрузился во тьму. Через секунду он остановился и замер поодаль.