А теперь, конечно, придется. Он по-прежнему не мог представить себе женщину, на которой хотел бы жениться. Но это еще не довод против женитьбы на мисс Хант: большинство мужчин его круга вступают в брак ради положения и по другим причинам, а не по любви.
В дверях Джозеф обнял отца, еще раз обнял и поцеловал мать и пообещал ей передать все приветы и новости своей сестре Уилме, графине Саттон, не упустив ни единой подробности. Осмотрев экипаж, он убедился, что весь багаж погружен, а камердинер уже сидит на козлах рядом с Джоном, и вскочил на коня, на котором собирался проделать первый отрезок пути до Лондона.
Джозеф помахал на прощание родителям, послал воздушный поцелуй матери и пустился в дорогу.
Нелегко прощаться с близкими. Еще тяжелее осознавать, что отец слабеет с каждым днем. Но мыслями Джозеф был уже далеко и рвался вперед.
Наконец-то он едет домой.
За неделю, проведенную в разлуке с Лиззи, он успел истосковаться по ней. Уже одиннадцать лет она жила в доме, который тринадцать лет назад, еще будучи самодовольным столичным юнцом, он купил для любовницы, рассчитывая навещать ее долгие годы. Увы, эта связь просуществовала всего один год. Его горячие клятвы очень скоро поросли быльем.
В багаже он вез подарки для Лиззи – веер из перьев и флакончик духов, зная, что эти вещицы приведут ее в восторг. Он никогда не отказывал себе в удовольствии привозить ей подарки, чтобы лишний раз увидеть ее сияющую улыбку.
Если бы Джозеф не предложил доставить в Лондон мисс Мартин и двух ее учениц, он поддался бы искушению проделать длинный путь всего за один день. Но о своем предложении он не жалел. Эта любезность не стоила ему почти ничего, кроме разве что лишнего дня, проведенного в дороге. На всякий случай он отправился в путь верхом, действуя в своих же интересах. Длинная поездка в тесной карете со школьной учительницей и двумя ученицами – нешуточное испытание даже для его стальных нервов. Не говоря уже о нервах его попутчиц.
Два дня назад у него сложилось впечатление, что у мисс Мартин он вызвал острую неприязнь, но чем – он не мог даже вообразить. Как правило, он нравился женщинам, возможно, потому, что и они ему нравились. Но мисс Мартин едва сдерживала раздражение еще до того, как он попросил показать ему школу – только потому, что всерьез заинтересовался этим учреждением.
Экипаж и всадник спустились по склону холма к реке, некоторое время двигались вдоль нее, переправились через мост Пултни-Бридж и поспешили к школе.
Вспоминая знакомство с мисс Мартин, Джозеф невольно усмехнулся. Она оказалась зауряднейшей классной дамой и старой девой в одном лице, простое и практичное голубовато-серое платье скрывало ее фигуру от шеи до пят, несмотря на июньскую жару. Правда, каштановые волосы, безжалостно стянутые в узел на затылке, растрепались, словно от тяжелой работы, – должно быть, мисс Мартин и вправду приходилось нелегко. Она не была высока ростом или чрезмерно худа, но безупречно прямая спина создавала впечатление и внушительного роста, и худобы. Умолкая, она плотно сжимала губы, в ее серых глазах светился ум.
Джозеф испытал насмешливое удивление, вспомнив, что об этой женщине Сюзанна отзывалась с неподдельной теплотой и восторгом, как о своей лучшей подруге. Невозможно было представить себе, чтобы миниатюрная, жизнерадостная и прелестная виконтесса преподавала в этой школе. Но какой бы сухой и строгой ни показалась ему директриса, она наверняка знала толк в своем деле: ученицы и учительницы выглядели всем довольными, Джозефу пришлась по душе атмосфера школы. В отличие от многих учебных заведений гнетущей она не была.
На первый взгляд мисс Мартин по возрасту годилась Сюзанне в матери. Но, присмотревшись, Джозеф понял, что ошибся: она никак не могла быть старше его самого.
Тридцать пять лет для наследника герцогского титула – возраст, хуже которого не придумаешь. Необходимость исполнить свой долг, жениться и произвести на свет наследника давно тяготила Джозефа и вызывала тревогу еще до разговора с отцом. Теперь от нее уже не отмахнешься, оттягивать неизбежное дальше некуда. Много лет подряд он решительно сопротивлялся всем попыткам родителей женить его. При всех своих изъянах, а таковых насчитывалось множество, он был однолюбом. Разве он мог жениться, будучи безраздельно преданным любовнице? Но теперь и этот довод утратил смысл.
В дальнем конце Грейт-Пултни-стрит всадник и экипаж сделали крутой поворот и приблизились к воротам школы на Дэниел-стрит. Джозеф сразу понял, что кто-то караулил его приближение, стоя у окна: едва экипаж остановился, покачнувшись на рессорах, как двери школы распахнулись и на улицу высыпала толпа девочек – многочисленная и взбудораженная.
Некоторые визжали – вероятно, потрясенные видом и впрямь великолепной кареты, а может, и коня Джозефа: нанятый в местной конюшне, он не отличался чистотой кровей, но по крайней мере не хромал. А может, восторженный визг вызвал сам всадник-лестная мысль, хотя Джозеф считал, что он уже несколько староват, чтобы внушать романтические чувства школьницам. Несколько девочек то плакали, утирая глаза платочками, то обнимали двух подружек в плащах и шляпках – очевидно, это и были путешественницы. Еще одна девушка – точнее, юная леди тремя-четырьмя годами старше остальных – безуспешно пыталась уговорить учениц построиться парами. Джозеф сделал вывод, что это одна из учительниц.
Престарелый привратник с кислым лицом, в тех же скрипящих сапогах, которые Джозеф видел на нем два дня назад, вынес на крыльцо два саквояжа и впился в кучера Джона взглядом, без слов возлагая на него обязанность погрузить багаж в карету.
Одна из юных путешественниц болтала без умолку со всеми, кто соглашался слушать ее, а таких было немного. Остальные плакали.
Джозеф с добродушной усмешкой наблюдал за этой суматохой.
Наконец из дверей школы вышла мисс Мартин, и шум в толпе утих, только вторая путешественница продолжала всхлипывать. Появившаяся вслед за директрисой учительница обращалась с подопечными гораздо увереннее, чем молоденькая, которой так и не удалось построить девочек парами.
– Девочки, вы ведь упросили мисс Уолтон выпустить вас на улицу и даже вытащили с собой ее. Вы попрощались с Флорой и Эдной за завтраком, не так ли? Значит, теперь вам пора в класс.
– Мы вышли попрощаться с мисс Мартин! – громко объяснила одна смелая и смышленая на вид ученица, и остальные зашумели, поддерживая ее.
– И поступили весьма похвально, – согласилась учительница, глаза которой насмешливо сверкали. – Но мисс Мартин было бы гораздо приятнее увидеть, что вы умеете сами строиться в две шеренги и вести себя, как подобает леди.
Девочки охотно подчинились.
Тем временем мисс Мартин оглядела сначала экипаж, затем лошадь Джозефа и наконец его самого.
– Доброе утро, лорд Аттингсборо, – отрывисто произнесла она.
Она оделась в опрятный, но неприметный серый плащ и скромную шляпку – пожалуй, в самый раз для хмурого, довольно прохладного, несмотря на лето, дня. Привратник вынес за ней один, но довольно большой чемодан, несомненно, принадлежащий ей, дотащил его до кареты и сам попытался бы взвалить на крышу, если бы не решительное вмешательство Джона.
– Доброе утро, мисс Мартин, – отозвался Джозеф, снимая шляпу и склоняя голову. – Вижу, я прибыл не слишком рано.
– В нашей школе не принято спать до полудня, – сообщила она. – Вы намерены скакать верхом до самого Лондона?
– Пожалуй, нет, мэм. Но большую часть пути экипаж будет полностью предоставлен вам и вашим ученицам.
Ее строгое лицо осталось непроницаемым, но Джозеф мог бы поручиться, что она испытала облегчение. Мисс Мартин обернулась к девочкам.
– Эдна, Флора, не будем заставлять его светлость ждать, – сказала она. – Будьте добры, садитесь в карету. Кучер вам поможет.
Она оставила без внимания плач, вновь поднявшийся в ровных шеренгах учениц, и терпеливо дождалась, когда две юные путешественницы обнимутся с каждой по очереди. Пока девочки забирались по ступенькам в карету, мисс Мартин, в свою очередь, прошла вдоль шеренг и одарила каждую ученицу поцелуем в щеку.