Тарас посмотрел на часы – он уже сорок минут сидел в предбаннике, ждал Мартова. Уж не случилось ли чего? Домашний и мобильный телефоны Феликса молчали.
– Принеси-ка мне перцовки, братец, – попросил банщика Тарас.
Тот понимающе кивнул, вышел, через минуту вернулся с запотевшей бутылкой «Горилки с перцем» на подносе, рюмкой, блюдечком икры.
– Не волнуйтесь, Тарас Дмитриевич, – сказал он, переставляя все это с подноса на некрашеный деревянный стол. – Может, господин Мартов у женщины ночевал… вот и задерживается. Дело молодое, горячее!
– Иди, – махнул рукой Тарас. – Я тут один посижу.
Тарас Михалин в прошлом был выдающимся спортсменом-гимнастом. Олимпийским чемпионом он так и не стал, хотя имел серебряные и бронзовые награды, поэтому решил уйти из большого спорта. «Вечный второй» – такая роль пришлась ему не по вкусу. Оставив спорт, Тарас занялся журналистикой. Это быстро ему наскучило.
Друг предложил попробовать себя в бизнесе – продавать спортивную одежду, инвентарь, открыть несколько тренажерных залов.
– Заработаем денег, начнем издавать журнал «Плейбой для спортсменов», – уговаривал он Тараса. – Или «Спортивный плейбой». Тебе как больше нравится? А на обложках будем помещать твою фотографию. Вон ты какой красавец! По улице рядом с тобой идти невозможно – женщины так и млеют. Глядишь, и на меня глаз положит какая-нибудь мисс Москва – благодаря тебе!
– Шутишь?
– Может, и шучу, – смеялся Феликс.
Вместе с Феликсом Мартовым они два года учились в университете на факультете журналистики. Потом Мартов ушел, подался в репортеры, ездил на Ближний Восток, чудом остался жив. По возвращении в Москву устроился на телевидение, пытался делать авторскую программу – не получилось. Бросил, взял в банке кредит и открыл свое дело. Как ни странно, бизнес у него пошел.
– Торговля – это мое призвание, – признался Феликс, когда они с Тарасом случайно встретились в одном из уютных московских кафе. – Никогда бы не подумал. Родители у меня филологи, и сам я готовился к карьере писателя или режиссера. В крайнем случае сценариста. А оказалось, я не литератор, а торгаш: люблю продавать! Ты разочарован?
Михалин покачал головой.
– Я ушел из спорта, – вздохнул он. – Закончил наконец университет. Только журналиста из меня тоже не вышло.
– Женился?
– Нет.
– И я холостякую! – обрадовался Мартов.
До Тараса доходили слухи о якобы несчастном романе Феликса с девушкой-репортером, погибшей на Ближнем Востоке. Она была француженкой, из семьи русских эмигрантов. Погибла в Газе. Катя Жордан, так ее звали.
Из кафе они отправились к Феликсу домой, в его трехкомнатную квартиру на улице Плеханова.
– Родители оставили, – объяснил он Тарасу. – А сами переехали в бабушкину на Каланчевскую. Там две комнаты, им хватает, и платить меньше. Выпьем, что ли, за встречу?
Он достал из холодильника водку, оливки, ветчину и свежие огурцы. Разговорились… Тарас поделился своими проблемами: из спорта и журналистики ушел, а куда податься, не знает. Феликс сочувственно кивал головой, слушал. Рассказал о Кате.
– Если бы я успел довезти ее до больницы… Ей осколок попал в грудь, было сильное кровотечение. Я ничего не смог сделать, не смог ей помочь!
Он принес фотографию в темной рамке – тонкое лицо, большие глаза, пухлые красивые губы, чуть вьющиеся стриженые волосы.
– Это Катя…
Михалин деликатно промолчал. Что тут скажешь? В утешении Феликс вряд ли нуждается – прошли годы, боль притупилась, да и есть ли слова, которые могли бы его утешить?
– А ты отчего не женишься? – спросил Мартов. – Пора, мой друг, пора!
– Пока спортом занимался, не до того было, а теперь… Какая женитьба, когда я на ноги еще твердо не встал? Семью кормить надо. А какой из меня кормилец?
Тарас лукавил. О женитьбе он вообще не думал, семейная жизнь его не привлекала. Успеет еще! Занятия гимнастикой, бесконечные разъезды, изнурительные тренировки, железная дисциплина, дни, расписанные по минутам, – все это порядком ему надоело. Хотелось свободы, новых впечатлений. Бывший тренер звал его к себе, давал группу перспективных ребят, но Тарас отказался наотрез. Со спортом покончено. Уходя – уходи.
Тогда Мартов и предложил ему совместный бизнес. Эх, была не была! Тарас согласился, бросился в незнакомую стихию, как в омут, с головой. Он не привык ничего делать наполовину.
– Назовем фирму «МиМ», – сказал Феликс. – «М» и «М» – Мартов и Михалин! Твое имя в спортивных кругах известно, займись-ка ты рекламой наших товаров.
То ли Феликс своей уверенностью в успехе увлек Тараса, то ли у бывшего спортсмена пробудилась склонность к торговле – дела у них пошли как по маслу: быстро, легко, красиво. Заключили договора с зарубежными партнерами, открыли несколько дочерних фирм, начали подумывать о журнале. Оба ведь когда-то учились писать! Тарас даже успел издать десяток статей под псевдонимом Панкрат Раздольный. Этот псевдоним и дал название их русской бане.
Господин Михалин выпил на голодный желудок третью рюмку и охмелел. Закусывать не мог – не хотелось. Прошло еще полчаса, а Феликс так и не пришел, не позвонил. Может, по дороге что случилось?
Тарас оделся, вышел из бани… Морозный воздух обжег лицо. Девственная белизна снега слепила глаза, на ней лежали синие тени.
На парковочной площадке стояла его новенькая «Ауди». Садиться выпившим за руль он не привык, но не ловить же такси? Три рюмки – это не так уж и много. Он медленно, осторожно выехал на шоссе и через двадцать минут был уже у дома Феликса на улице Плеханова. На двери подъезда стоял кодовый замок. Тарас нажал нужные кнопки и оказался в просторном, чистом парадном. Лифт мягко заскользил вверх, на пятом этаже остановился. Тарас вышел. Дверь в квартиру Феликса была открыта, он это сразу почувствовал: обычно она прилегала плотно, почти без щели.
Михалин остановился, прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Он зачем-то посмотрел на лестницу, и вверх, и вниз – там никого не было. Тогда Тарас потянул дверь на себя, и она мягко, плавно подалась, открылась… В прихожей царил беспорядок – все было разбросано, перевернуто вверх дном. То же творилось и в гостиной, и в спальне, и в кабинете хозяина. Феликс лежал на полу кабинета рядом с письменным столом, лицом вверх. Из его груди торчала рукоятка ножа.
Все это было настолько нелепо, даже в чем-то театрально, что показалось Тарасу бредовым видением, которое вот-вот рассеется. Но видение не исчезало. Надо было что-то делать… Он приблизился к телу, наклонился, хотя сразу понял: Феликс мертв.
Глава 2
Костров. Год тому назад
– Посмотри в ноты, – устало сказала Маша, глядя мимо ученицы в окно, за которым сплошной стеной валил снег. – Ты путаешь аккорды.
Девочка исправила ошибку, но следующий такт снова сыграла фальшиво.
– Хватит… – вздохнула учительница. – Поработай над этим дома. А сейчас открывай сонату…
Девочка заиграла Гайдна[1], поминутно сбиваясь и делая остановки. Маэстро сошел бы с ума, услышав, как безбожно коверкают его произведения. Но Маша – Мария Варламовна Симанская – за годы работы в музыкальной школе и не к такому привыкла. Она молчала, терпеливо постукивала ногой, помогая ученице соблюдать ритм.
– Раз-и, два-и… – бормотала та, кивая от усердия головкой с рыжими косичками.
Уроки были невыносимо однообразны, скучны, как и надоевшие снежные сугробы, похоронившие под собой маленький глухой городок Костров. Третьи сутки мела метель, не прекращаясь ни днем, ни ночью. Мутная пелена отрезала городок от окружающего мира, и казалось, будто это – последний остров на краю туманной белесой бездны.
По утрам солнце стояло на низком небе серебристым пятном, из труб курились дымы, деревья потрескивали от стужи. А по бокам тротуаров громоздились снежные горы.