Возвращался обратно через вестибюль и уже хотел подняться по лестнице, как оттуда сверху донесся приятный баритон:
— Не беспокойтесь, мать игуменья! На днях я еду в Москву. Лично буду ходатайствовать перед народным комиссаром об оставлении монастыря в покое. Зайду к патриарху Тихону, доложу ему. Не допустим поругания.
Ребров не спеша стал подниматься по лестнице. На площадке перед черной игуменьей стоял Александр Иванович и почтительно целовал ей руку. Игуменья широким рукавом благословляла его.
Утром на длинных стенах коридора бывшего епархиального училища висел
ПРИКАЗ № 1
Со вчерашнего числа вступил в должность политического комиссара Академии Генерального Штаба.
Предлагаю:
1. Профессорам, преподавателям, слушателям и служителям Академии в течение сегодняшнего дня до 6 часов вечера сдать лично мне все имеющееся в их распоряжении оружие: как огнестрельное, так и холодное.
2. Снять с головных уборов обтянутые красной материей значки и заменить их установленным в Красной Армии значком — пятиконечной звездой.
3. Ввести в учебный совет Академии представителей от слушателей, для чего произвести выборы в течение ближайших трех дней.
ТЕЛЕГРАММА
В случае дальнейшего продвижения чехов на Екатеринбург весь золотой запас, платину, денежную наличность немедленно эвакуируйте в Москву под надежной охраной, с вернейшими людьми. Потеря ценностей — удар Советской власти. При перевозе избегайте опасных мест. Возможно преследование. В случае невозможности доставить в Москву — скройте ценности на месте. Организуйте боевую дружину, чтобы оставить ее в тылу чехов для партизанских действий и охраны района, где будет спрятано золото.
— Борис, поедешь?
— А Академия? Там надо бы нажать…
— За ними присмотрим сами. Возьми мандат.
Ребров взял бумагу. На ней было напечатано:
РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАТИВНАЯ РЕСПУБЛИКА СОВЕТОВ
Уральский Областной Совет Рабочих, Крестьянских и Армейских Депутатов
Президиум
№ 4437
Екатеринбург
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Настоящее выдано тов. Борису Реброву в том, что он является начальником чрезвычайной охраны поезда специального назначения, отправленного областным Уральским Советом Раб., Кр. и Арм. Деп. по распоряжению Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.
Место назначения поезда и цели его движения составляют государственную тайну, поэтому никто из должностных лиц не имеет права входить в рассмотрение целесообразности того или иного маршрута.
Маршрут определяется т. Ребровым согласно имеющимся у него инструкциям, и он имеет право его изменять. Никто, кроме Совета Народных Комиссаров, не имеет права отменить распоряжение тов. Реброва о продвижении поезда, ни военные, ни гражданские власти.
Все железнодорожные советы и агенты, и начальствующие лица обязаны всячески содействовать т. Реброву в выполнении его задачи.
Основанием к выдаче настоящего удостоверения служит шифрованная телеграмма Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета.
— В золотосплавочной получишь золото и платину, всего пудов 600. В банках — деньги: полмиллиарда. Для охраны командируем человек пятнадцать наших с Запрягаевым во главе: Его я предупредил. Да столько же левых эсеров…
— Зачем же эсеров?
— Пока они наши союзники, мы должны с ними считаться. Рядовые дружинники у них — ребята хорошие, а вожди могут подвести, — надо смотреть, в оба. Прямо отсюда вали к Жебелеву, он должен предоставить тебе состав. Для перевозки золота возьми в горпродкоме грузовики и пленных австрийцев. Разговоров с ними поменьше, да они и не поймут, что грузят. Когда кончишь, приеду на вокзал, договоримся о маршруте. Нечаев поедет вперед с почтовым посмотреть удобные места, чтобы спрятать золото, если не проскочишь в Москву. — Подойдя к Нечаеву, спавшему на полу, Голованов пихнул его в бок: — Вставай, пора! Вставай!
Нечаев поднялся, протер припухшие от бессонницы глаза и стал искать очки.
В пятом часу утра в штабе партийной дружины все, кроме дежурного, спали. Дежурила какая-то работница. Она внимательно посмотрела пропуск Реброва и указала на дверь по коридору:
— Разбуди там Запрягаева в комнате налево, на полу.
Ребров вошел в комнату. Светало. На полу вповалку, одетые в солдатскую форму, валялись дружинники. Под головами у них были походные, туго набитые сумки. У изголовий стояли винтовки, прислоненные к стене, а на полу у винтовок — подсумки с патронами.
Ребров негромко позвал:
— Запрягаев!
В углу зашевелился и сел на шинели высокий круглоголовый дружинник. Даже в полутьме были видны могучие плечи и широкая выпуклая грудь. Ребров сразу узнал его. Это был тот самый детина, который бежал во главе цепи у вокзала.
— Это ты, Ребров? — спросил Запрягаев, вглядываясь в Реброва, потом вскочил на ноги и громко крикнул:
— Эй, эй! На работу!
Дружинники зашевелились, стуча сапогами, быстро поднялись, схватили подсумки с ремнями и винтовки.
— Мы тебя ждали ночью и приготовились с вечера, — сказал Запрягаев. — Теперь за эсериками? — спросил он, нахмурившись.
— Не нравится? — ответил Ребров. — Да, к ним!
Дружинники вышли на улицу и построились. Левоэсеровский штаб недалеко. В старинном деревянном доме маленькие окна наглухо закрыты ставнями. Железные перекладины болтами схвачены изнутри. Высокое скрипучее крыльцо ведет в штаб. Ребров взбежал на крыльцо. Дверь закрыта. Долго стучал, пока не услыхал шаги.
— Кто там? — спросил из-за дверей чей-то бас.
— Ребров.
Дверь открылась, и Ребров увидел двоих вооруженных мужчин. За ними стоял третий — небольшой человек в пенсне, с маузером на боку.
— Вы Ребров?
— Да.
— Документы?
Ребров протянул мандат и записку Голованова. Маленький прочел, пристально вглядываясь в документы, и, подойдя к Реброву, протянул руку:
— Я — Воздвиженский, начальник сводного левоэсеровского отряда.
Воздвиженский повел Реброва куда-то в темноту. Сквозь щели ставен еле пробивались красные лучи зари.
— Чего это вы за ставнями сидите? Ни черта не видно, — сказал с досадой Ребров. — Тьма кромешная.
— Зато никто не влезет.
— Куда?
— К нам.
— Кто к вам полезет?
— Разведчики, шпионы…
Воздвиженский повернул электрический выключатель. Лампочка осветила маленькую, хорошо обставленную комнатку с мягким кожаным диваном, на котором белели простыни и подушки.