– Спасибо, что поделились со мной, – про шептала Фрэн. – Я работаю в журнале в Юте и фотографировала сегодня вечером. И вас тоже. Можно я использую ваш снимок и вашу историю в статье?
Женщина улыбнулась.
– Я не возражаю.
– Спасибо, – сказала Фрэн, наблюдая, как женщина вместе с семьей покидает зал.
С глазами полными слез Фрэн обернулась и столкнулась лицом к лицу с мужчиной, как две капли воды похожим на монаха из той церковной лавки. Но его волосы были длиннее, и на нем были костюм и галстук.
Во всем вечере было что-то нереальное. Ее сердце испытало слишком много эмоций. Сначала женщина, теперь этот призрак с лицом, которое она так безуспешно пыталась забыть. Она попыталась пройти мимо.
– Мисс Мэллори?
Фрэн застыла. Это был его голос.
– Вы боитесь, что я призрак? Уверяю вас, это не так.
Она обернулась, смущенная и не верящая своим ушам.
– Когда я привезла журналы в монастырь, один из монахов сказал мне, что вас там больше нет. Я и понятия не имела, что вы в Лос-Анджелесе.
– Я уехал на следующий день после нашего последнего разговора.
Ее дыхание участилось.
– Не могу сказать, что удивлена. Вы не похожи на монаха.
Его губы сжались.
– Вы правы.
Снова его прямота обезоружила ее.
– Вы сбежали?
Он кивнул, не колеблясь ни мгновение.
– Можно и так сказать.
– Разве монах может сделать это? – спросила она неуверенно. – Я имею в виду все эти формальности, через которые нужно пройти, если вы решили покинуть орден? Бесконечные формальности, включая прошение об исключении из ордена, обращенное к Папе Римскому.
Фрэн видела монахов и монахинь только в кино. Она понятия не имела об их реальной жизни, и сомневалась, что даже Голливуд когда-либо снимал фильм о настоящих чувствах человека, принявшего такое решение. Вряд ли это вообще возможно показать.
– Вас уже исключили из общины?
– Не знаю.
Почти все уже покинули зал и направились к своим машинам. Это было к лучшему. Никто не мог увидеть, как ее шокировали его слова.
– Вы очень переживаете?
Он потряс головой.
– Вас беспокоит моя бессмертная душа?
Она могла выдержать все, только не его поддразнивание.
– Можно и так сказать, – повторила она его реплику. – После того, как вы обошлись со мной во время моего первого визита, я не представляю, как бы вы вообще прижились там.
– Я тронут вашей тревогой за меня.
– Извините, – сказала Фрэн. – Я говорю то, что думаю, это один из самых больших моих недостатков.
– А мне он кажется очень милым.
– У меня нет права говорить вам это. Я ничего не знаю о вас и вашей жизни. Я просто удивилась, встретив вас здесь. Такие совпадения случаются крайне редко.
– Я подумал о том же самом, когда увидел вас, говорящей с Гердой.
Фрэн выдохнула.
– Вы знаете ее?
– Мы знакомы много лет. Когда она узнала, что я в Лос-Анджелесе, она пригласила меня посетить хоровое выступление вместе с ней и ее семьей.
Дрожащие ноги Фрэн почти не держали ее.
– Как получилось, что вы заговорили именно с ней, а не с кем-нибудь другим из аудитории? – спросил он.
– Я здесь на задании. Освещаю гастрольный тур хора по Америке и Австралии. Готовлю статью, делаю фотографии – запечатлеваю эмоции, которые испытывают слушатели. Сегодня вечером меня поразило лицо вашей знакомой. Я сделала снимок. Слава Богу, она дала разрешение на публикацию.
Он, очевидно, размышлял над ее словами. О чем он думает, внимательно разглядывая ее лицо?
– Вам повезло. Она особенный человек.
Фрэн стало интересно, где они познакомились и как. Любопытство по поводу всего, что касалось его жизни, пожирало ее.
– Я тоже так считаю.
– Вы улетаете в Сидней завтра?
– Да. Это будет первая остановка хора в Австралии.
– Вам понравится там.
– Вы там были? – удивилась она.
– Да.
Когда больше нечего было добавить, Фрэн спросила:
– Вы живете в Лос-Анджелесе?
Его взгляд выражал то же, что и короткий ответ.
– Нет.
Ей не следовало спрашивать. Пока он был монахом, он, наверно, привык не обсуждать свою личную жизнь. Его ответ словно лишил ее надежды на следующую встречу, как тогда, в монастыре ответ монаха, занявшего его место за прилавком.
Ощущение утраты возросло и стало еще мучительнее.
– Я надеюсь посетить Брисбейн, – быстро заговорила Фрэн, пытаясь заполнить пустоту. – Я слышала, что там великолепные пляжи.
– Это правда. И не забудьте посетить Большой Барьерный риф. Потрясающая красота!
– Для того, кто жил в монастыре, мир должен быть источником постоянного восхищения.
– О да, это так. И никогда он не восхищал меня так, как сейчас.
С любым другим мужчиной она приняла бы это высказывание на собственный счет. Но этот мужчина был монахом, который бежал от чего-то, с чем он не смог смириться. Неожиданное сочувствие к нему родилось в ней.
– Я буду молиться, чтобы вы в конце концов нашли то, к чему стремитесь.
Его бровь приподнялась.
– Вы будете молиться? Вы верующий человек?
Она глубоко вздохнула.
– Это только такое выражение.
– Так вы не верующий человек?
– Я не говорила этого.
– Тогда что вы хотели сказать?
Она больше не могла выносить эту пытку.
– Мне нужно идти. Автобус ждет. У нас осталось совсем мало времени до отъезда в аэропорт.
– До свидания, – попрощался он. – Хорошей поездки.
Она ответила ему тихим голосом и повернулась, чтобы уйти. Ее убивало то, что он позволял ей уйти, не окликнув ее. У нее было ужасное предчувствие, что они больше никогда не увидятся снова.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Какая приятная встреча!
Это был один из матросов, Джимми Бинг, родом из Лос-Анджелеса. Здесь его дом. На самом деле, дом – это там, где сердце.
У Андре на этот счет было свое мнение. Он побывал во многих портах за свою жизнь. И из всех порт Сан-Педро был, наверно, самым худшим. Может быть, потому, что ранний сентябрьский смог как облаком накрывал Лос-Анджелес и его окрестности.
– Собираешься поехать домой? – поинтересовался Джимми.
«Домой? Где его дом?» Раньше этот вопрос никогда его не волновал.
– Я собираюсь на Аляску.
– Когда отправляется твой корабль?
– Через пару дней.
Джимми закинул на плечо парусиновый рюкзак.
– Зайдешь ко мне в гости?
– Спасибо, не смогу.
– Что ж, пойду. Жена и дети ждут меня. – В его глазах светилось сочувствие к Андре. – Было приятно с тобой работать, Андре.
Андре кивнул.
– Мне тоже, Джимми. Пока и удачи! Пока.
Огромная толпа встречала корабль. Но Андре не терял из виду Джимми, который сбежал по трапу со скоростью света.
Невдалеке он увидел симпатичную рыжеволосую женщину, держащую за руки двоих детей. Они побежали навстречу Джимми. Андре словно слышал их радостные приветствия. Он увидел, как Джимми обнял их.
Андре физически ощущал их счастье. Он никогда никому не завидовал так, как он завидовал Джимми в этот момент. Все поплыло у него перед глазами. Он словно услышал своего отца.
«Я не принадлежу миру и не могу оставить тебе магазин или ферму. У меня нет ничего. Но я могу дать тебе тихое место, где ты сможешь побыть один, поразмыслить. Ты не нашел смысла жизни в своих путешествиях. Может быть, именно здесь ты научишься наслаждаться тишиной и спокойствием».
Андре усмехнулся, отгоняя эти грустные воспоминания, потом закинул на плечо рюкзак и поспешил на берег. Одно он знал точно. Столкновение с мисс Мэллори в Холливуд-Боул два месяца назад не слишком помогло ему разобраться в своих мыслях. Но что хуже всего, он чувствовал себя виноватым. Причем сам не мог понять, виноват он в том, что сделал что-то, или в том, что не сделал. В их первые встречи у него имелись причины не говорить ей правду. Это было разумно. Но потом…
Может быть, тишина и спокойствие монастыря были как раз тем, что ему нужно, дабы привести свои мысли в порядок. Отсюда до Солт-Лейк-Сити только час лета. Братья примут его.