– Мы приняты в обществе, а это уже неплохое начало. Но это не должно вас сильно волновать. Когда мы поселимся в палаццо, которое я снял на Большом канале, нас засыпят приглашениями.
– Палаццо на Большом канале! – воскликнула Паолина. – Вы, должно быть, сошли с ума! Как мы можем позволить себе это!
– Это необходимо, – ответил сэр Харвей. – Чтобы что-нибудь получить в этом мире, нужно вложить деньги. Мы должны произвести впечатление богатых и значительных людей. Только если правильно подать себя с самого начала, можно убедить окружающих, что мы именно те, за кого себя выдаем.
– Но это стоит целое состояние! – воскликнула Паолина.
– Нет, – возразил он. – Это вы столько будете стоить. Это витрина, моя дорогая, а витрина должна соответствовать драгоценности, помещенной туда.
Паолина отвернулась. Она не хотела, чтобы сэр Харвей видел, как его слова подействовали на нее. Она с трудом выносила, когда он говорил с ней в таком шутливо-циничном тоне. И все же она понимала, что он был прав. Она должна продать себя, и как можно дороже. А так как она была беспомощной и безденежной, ей ничего не оставалось, как благодарить судьбу за то, что она не оказалась в еще худшей ситуации.
– Не надо так делать, – неожиданно сказал сэр Харвей, и строгие нотки в его голосе заставили Паолину обернуться с непонимающим выражением лица.
– Что делать? – спросила она.
– Так стоять, с опущенной головой, с безвольно повисшими руками. У вас вид проигравшего, а это не украшает.
– Извините, – пробормотала Паолина.
– Вы должны постоянно следить за осанкой, позой. Красота заключается не только в лице, это еще и тело, походка, положение рук. А теперь пройдитесь по комнате. Вы должны излучать счастье, улыбаться немного гордо, как будто весь мир создан только для того, чтобы быть положенным к вашим ногам.
Паолина попыталась сделать, как он говорил, но сэр Харвей остановил ее после нескольких шагов.
– Вы не улыбаетесь, – сказал он. – В вас нет того внутреннего света, который должен исходить от красивой женщины, сознающей, что окружающим остается только восхищаться ею. Попробуйте еще раз... Да, уже лучше... Еще раз... И еще раз!
Когда он наконец был удовлетворен результатом, Паолина подошла к столу, где стояли цветы, которые прислал ей герцог. Ей почему-то не хотелось даже притрагиваться к ним. В герцоге было что-то, вызывавшее в ней инстинктивный страх, что-то, что не понравилось ей с их первой встречи. Она еще не забыла выражения его лица, когда она прощалась с ним накануне после приема.
Весь вечер он досаждал ей вопросами, предложениями, просьбами, суть которых сводилась к тому, что ему совершенно необходимо остаться с ней наедине. Но она успешно ускользала от прямого ответа. В конце же, когда они прощались, он, целуя ей руку, вложил в этот жест одновременно нежность и настойчивость.
– Вы беспощадны, – прошептал герцог почти неслышно.
Она подняла на него глаза, но в его взгляде было столько всепоглощающего желания, что она испугалась. Забыв обо всех наставлениях сэра Харвея, она буквально вырвала свою руку.
Паолина присела в низком реверансе и, поднимаясь, старалась не смотреть на герцога. Она знала, что его глаза следили за ней, но ей удалось, не отводя взгляда от пола, с холодным достоинством выйти из комнаты, тем самым давая ему понять, что считает его настойчивость неуместной.
Только оказавшись в гостинице и почувствовав себя в безопасности, Паолина задумалась о том, что именно вызвало у нее такой страх. В конце концов комплименты – это то, что раздает каждый итальянец любой женщине, пожилой или молодой, красивой или не очень. А флирт здесь обычное явление.