Скрафф, дворняжка, что она подобрала, слоняясь по городу, залаял, подтверждая, – он-то дома.
– Погулять хочешь, парнишка? – осведомилась Маффин. Она взглянула на блокнот у телефона, не оставил ли Джон ей записку. Утром, когда она ушла, он спал.
«Террацца, – девять часов, – нацарапал он, – одевайся и малюйся пораспутней, это сделка с Шуманном по календарю.»
Маффин покривилась от досады. Ненавидит она все эти деловые ужины, что устраивает Джон.
– Без них не обойдешься, – обычно терпеливо втолковывал Джон. – Личный контакт – вот что любят эти бзик-нутые стариканы. Пощупают тебя глазками – ну и что, все равно на фотографиях разглядывают всю тебя целиком.
– Фотографии – другое дело, – доказывала Маффин.
– Ладно, тогда разговор окончен. Ну и будь еще одной серенькой девочкой-моделью с привлекательными сиськами. Я-то делаю из тебя личность, звезду.
Маффин должна признать, что так оно и есть. Теперь ей предлагают деньжищи, о которых год назад она только мечтала.
Джон ведет все дела. В банке у них общий счет, и все, что они оба зарабатывают, регулярно на него вносится.
Джон – преуспевающий фотограф, и за сделки, что они вместе заключают, им хорошо платят.
Календарная сделка много значит. Каждый год «Шу-манн электроникс» выпускает чудесный календарь, привлекая двенадцать разных девушек. Идея Джона состоит в том, чтобы привлечь одну Маффин, а он будет фотографировать. Невероятная голая Маффин – двенадцать раз.
Вопрос почти решен, но Клаус Шуманн находится в Лондоне и пожелал встретиться с Маффин, прежде чем будут подписаны контракты.
– Не будет тебе гулянья, песик, – вздохнула Маффин, – маме уже надо собираться.
Джон Клэптон приехал в «Терраццу» в восемь. Высокий и худой, двадцати шести лет, блондин с длинными грязными волосами и удивительно простоватым выражением на красивом лице. Он убедился, что простоватый вид, когда ведешь дела, невероятно помогает. За приятной внешностью кроется блестящий ум и хитрость.
Клаус Шуманн ждал в баре, немец средних лет в потертом синем костюме.
– Здравствуйте, – душевно сказал Джон, – вы – пораньше, а я на пять минут опоздал, прошу меня извинить.
Что вы пьете?
Клаус пил водку с горьким лимоном. Джон заказал ром с кока-колой.
– Маффин чуть опоздает, – объяснил Джон, хотя сам ей и велел не появляться до девяти. Ему требовалось время – побыть наедине с Шуманном. – А тем временем, я подумал, может, вам захочется полистать вот это.
Джон вручил Клаусу кожаную папку с комплектом фотографий Маффин.
Маффин, скрестила ноги с видом скромницы, покачивает бедрами, голая.
Маффин нагнулась, попка висит в воздухе – голая.
Маффин – на пляже, в машине, на лодке – всюду голая.
На Маффин шляпа с огромными полями и больше ничего.
На Маффин ажурные черные колготки и больше ничего.
Маффин в белых сапогах до бедер.
– Красивая она девушка, – заплетающимся языком выговорил Клаус.
– Да, – согласился Джон, – и выглядит всегда так целомудренно. Ее даже женщины любят. Самое важное, что никакой грубости.
Клаус кивнул и пролистал фотографии еще раз.
– До завтра нам требуется окончательное решение, – торопливо заговорил Джон. – Ее домогаются и другие важные клиенты, и мне надо им сказать.
– Конечно. Конечно. Я знаю, вы все до мелочей обговорили с нашим отделом информации. Но я подумал, раз уж я в городе, надо бы встретиться с вами обоими. Я уверен тем не менее, что ответ положительный. – Он взял фото Маффин в белых сапогах. – Такая очаровательная девушка…
Да, размышлял Джон, очаровательная никчемушка, без меня ей бы уже пришел конец, а, может, и начала-то никакого не было.
Он вспомнил, как они познакомились. Не где-нибудь, а на катке.