Все было нормально, все без перемен на западном фронте, так сказать.
Она была уверена, что он не поверил ей, но Дэвид не стал ни на чем настаивать, откинувшись в кресле и закрывая его своей крупной мускулистой фигурой. В мягком свете рядом стоявшей лампы его волосы блестели цветом новой однофунтовой монеты, серые глаза смотрели на нее уверенно и спокойно, и уже в который раз Мэгги подумала — как было бы хорошо, если бы она влюбилась в Дэвида. В Дэвида, который поддерживал ее все эти три года, который всегда оказывался рядом, когда ей становилось невыносимо одной.
Она вздрогнула, когда раздался звонок в дверь.
— Интересно, кто бы это мог быть в такое позднее время?
— Хочешь, чтобы я открыл? — Дэвид задержался в дверном проеме, но она покачала головой.
— Нет, я сама открою. Это, вероятно, кто-либо из соседей, зачем давать им повод для сплетен. В конце концов я должна думать о своей репутации.
Дэвид закатил глаза, рот его скривился.
— Спаси господи, чтобы тебя застали в доме с мужчиной в одиннадцать часов вечера.
Мэгги рассмеялась, подождала, пока он быстро взобрался вверх по ступенькам, и открыла дверь. В Следующий миг весь ее смех испарился, когда она увидела, кто стоит на пороге.
— Привет еще раз.
— Что тебе надо?
Голос ее прозвучал жестко, и его лицо напряглось от гнева. Он сделал шаг вперед, но она навалилась на дверь всем своим легким телом, не пропуская его.
— Я спросила, что тебе надо, — повторила она, глядя ему прямо в глаза и чувствуя, что сердце у нее буквально выскакивает из груди. Но ей приходилось сдерживаться — ведь так много зависело от того, как она справится с этой ситуацией.
Он, казалось, заколебался, его глаза внимательно изучали ее с тщательностью, которую она так хорошо помнила. Когда-то то, как он смотрел на нее, пытаясь заглянуть глубоко в душу, восхищало ее, теперь же — ужасало.
— Ты обронила ее, когда уходила с вечера. Я подумал, что она тебе может понадобиться.
Она отпрянула назад, когда он сунул ей в руки черную шелковую сумочку.
Он выругался, распахнул дверь и прошел в прихожую, пронзая ее ледяным взглядом.
— Ты опять за свое, Мэгги, скачешь, как испуганный заяц. Неужели все-таки так трудно поговорить со мной несколько минут в цивилизованной форме?
— Трудно! — выпалила она, развернувшись и уставив руки в бока. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна вести себя цивилизованно, Мэтью, и я назову тебе десять, почему я не должна! Наши взаимоотношения никогда не были цивилизованными, и ты знаешь это. Ты должен это знать, потому что именно ты сделал их такими!
— Я? И у тебя хватает смелости винить меня? — Он не повысил голос, наоборот, даже понизил его. Слова звучали мягко, однако в застывшем гневе на его лице не было ничего легкого, ничего мягкого не было и в том, как он схватил ее за руки. — Нет, это ты их сделала такими! Это ты не могла жить без того внимания, которое привыкла получать. Ты сама во всем виновата, потому что не можешь жить без того, чтобы мужчины не обращали на тебя внимания!
— Нет!
Она заткнула уши, чтобы не слышать эти жестокие слова, произносимые таким уничижительно-мягким тоном, но он лишь рассмеялся и с силой опустил ее руки вниз.
— Не нравится правда, Мэгги? Твои деликатные ушки оскорбляет то, что я думаю о тебе?
— Отпусти ее, Мэтью. Ты уже все сказал. «Нет! Нет!» — звучало у нее в голове, когда она посмотрела мимо человека, который держал ее, и увидела Дэвида, стоявшего посреди лестницы. На какую-то секунду все как бы замерло, действие приостановилось, игроки застыли на месте. Только когда Мэтью стал поворачиваться, она пришла в себя.