Но когда женщина зарабатывает себе на жизнь — и весьма даже неплохо зарабатывает! — поисками уязвимых мест в охранных системах, лазейку она всегда найдет. Рива пришла не с пустыми руками. У нее были с собой два дистанционных пульта для декодирования и блокировки сигнализации, умещающийся на ладони мини-компьютер усиленной мощности, добытая незаконным путем универсальная полицейская отмычка, а также парализатор, который она намеревалась воткнуть прямо в яйца Блэру.
Что будет дальше, она еще не решила. Придется действовать по ситуации.
Рива вытащила из машины увесистую сумку с инструментами, сунула парализатор в задний карман брюк и решительным шагом направилась к парадному входу. Первый пульт она включила на ходу, зная, что после контакта с внешней панелью у нее будет всего тридцать секунд. На пульте замигали светодиоды. Сердце Ривы отчаянно колотилось, пока она отсчитывала время.
За три секунды до запланированного включения тревоги ей удалось просканировать первый код своим пультом. Рива перевела дух и бросила взгляд на темные окна.
— Не отвлекайтесь, делайте свое грязное дело, парочка слизней, — пробормотала она, включая второй пульт. — Мне тут понадобится еще несколько минут. А потом мы устроим настоящую вечеринку!
Внезапно за ее спиной раздался визг тормозов. Стремительно оглянувшись, она увидела такси у тротуара. Из машины вылезла смеющаяся подвыпившая парочка. Рива прижалась к двери, стараясь как можно глубже уйти в тень, и пустила в ход миниатюрную дрель, чтобы отвинтить боковую панель сканера ладони. К счастью, ее никто не заметил. С помощью тонкой как волос проволочки она подключила к панели свой мини-компьютер и шунтом обошла код. Пришлось выждать еще несколько секунд, пока механизм не сработал. Рива педантично привинтила панель на прежнее место, затем включила второй пульт для декодирования голосового устройства.
На это ушло больше времени — целых две минуту — но она ощутила покалывающие иголочки возбуждения, когда механизм включился и выдал последний голосовой ввод:
— Огюст Рембрандт.
Губы Ривы искривились в злорадной усмешке, когда голос ее лживой подруги прошептал пароль. Теперь ей оставалось лишь ввести скопированный цифровой код, а потом при помощи инструментов взломать последний, механический замок.
Рива проскользнула в дом, закрыла дверь и, повинуясь привычке, вновь включила сигнализацию. В доме было тихо, до нее доносился запах роз. Фели-сити всегда держала розы на столе в холле и меняла их еженедельно. Рядом с вазой неярким светом горела лампа, но Рива не нуждалась в свете. Она хорошо знала дорогу и, взяв парализатор на изготовку, решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. В спальню.
Добравшись до площадки, она увидела именно то, что требовалось, чтобы довести ее гнев до точки кипения: тонкую кожаную куртку Блэра, небрежно переброшенную через перила. Эту самую куртку она подарила ему на день рождения прошлой весной. Эту самую куртку он небрежным жестом перебросил через плечо нынешним утром, когда целовал свою любимую жену перед отъездом и говорил, как сильно ему будет ее не хватать, как он ненавидит даже кратковременные отлучки из города. И шутливо потерся носом о ее шею.
Рива поднесла куртку к лицу, почувствовала его запах, и этот запах вызвал в ее душе острый приступ боли, чуть было не заглушивший гнев.
Но она не могла позволить себе такую слабость. Рива снова вытащила из сумки мини-дрель и методично рассверлила кожаную куртку в клочья. Потом она швырнула то, что осталось от куртки, на пол и потоптала каблуком.
Теперь ее лицо полыхало яростью. Подходя к спальне, она заметила мелькающий за неплотно прикрытыми дверями свет. «Свечи», — догадалась Рива. Она даже различала запах каких-то пряных женских духов. И еще до нее доносились приглушенные звуки музыки — нечто классическое, как и розы, и ароматические свечки.
«Как все это похоже на Фелисити! — с яростью подумала Рива. — Все так женственно, так утонченно, так идеально». Сама она предпочла бы в качестве фона для своего эффектного появления что-нибудь более современное, сегодняшнее, грубовато-низменное. Например, музыкальные вопли Мэвис Фристоун, шокирующие некоторые чувствительные души.
А впрочем, все это не имеет значения. Эту мелодию нетрудно заглушить, вытеснить из сознания. В голове у Ривы звенела куда более громкая музыка: неистовая, яростная музыка негодования. Носком ноги она распахнула дверь пошире и проскользнула внутрь.