Мы даже не обратили бы внимания на подобную ситуацию, если бы это не происходило так близко к дому. Как я уже говорил, это происходит постоянно. Существование монстров приводит к чудовищным последствиям.
Я постаралась не акцентировать внимание на списке имен, но они четко выделялись из остальной части текста так, как, если бы были выделены специально. Пять человек, чьи жизни оборвались, и чьи семьи теперь носили по ним траур. Лицезрение их реальных имен, сильно отличалось от абстрактного рассмотрения совершенных убийств. Марин Гардинер, Джеффри Кемпбел, Грейс Раци, Майкл О’Коннел, Рональд Олбрук. Люди, у которых были дети и родители, друзья и домашние животные, работа, планы и надежды, воспоминания и будущее…
— Со мной такого не произойдет, — прошептала я, в основном, обращаясь к себе. — Вы не позволите мне стать такой же. Мы будем жить в Антарктиде.
Эдвард фыркнул, снимая напряжение. — Пингвины. Мило.
Я слабо рассмеялась и сбросила газету со стола, чтобы больше не видеть их имен; она с глухим стуком упала на линолеум. Конечно, Эдвард, в любом случае, рассматривал бы возможности для охоты. Он и вся его «вегетарианская» семья гарантировали сохранность человеческой жизни, предпочитая для удовлетворения своих диетических потребностей вкус крупных хищников. — Тогда, как и планировалось, Аляска. Только где-нибудь подальше от Джуно, желательно там, где в изобилии обитают гризли.
— Уже лучше, — допустил он. — Есть еще белые медведи. Очень жестокие. Да и волки попадаются довольно-таки крупные.
У меня открылся рот, и резко перехватило дыхание.
— Что не так? — спросил он, прежде чем я успела прийти в себя. Казалось, что все его тело, словно окаменело. — Ох. Тогда забудь о волках, если идея тебе неприятна. — Его голос был жестким, формальным, плечи напряжены.
— Он был моим лучшим другом, — пробормотала я. Употребление прошедшего времени неприятно кольнуло. — Конечно, мне это неприятно.
— Пожалуйста, прости меня за мою неосмотрительность, — сказал он, все еще очень формально. — Я не должен был предлагать тебе этого.
— Не волнуйся об этом. — Я посмотрела на свои руки, сжатые на столе в два кулака.
Мгновение мы молчали, а затем его прохладный палец оказался под моим подбородком, поднимая лицо. Теперь на его лице было более мягкое выражение.
— Мне жаль. Действительно.
— Я знаю. Я знаю, что это не одно и то же. Я не должна была так реагировать. Это всего лишь… Хорошо, я уже думала о Джейкобе до того, как ты пришел — я колебалась. Его золотисто-медовые глаза, казалось, темнели каждый раз, когда я упоминала имя Джейкоба. Когда я снова продолжила, мой голос звучал почти умоляюще: — Чарли говорит, что Джейкобу тяжело. Ему сейчас больно, и… это моя вина.
— Ты не сделала ничего плохого, Белла.
Я глубоко вздохнула. — Мне нужно сделать это лучше. Я должна ему это. И, так или иначе, это одно из условий Чарли…
Пока я говорила, его лицо снова стало каменным, как у статуи.
— Ты же знаешь, что это не обсуждается, ты не можешь быть одной, беззащитной среди оборотней, Белла. А если кто-нибудь из нас ступит на их землю, это нарушит договор. Ты хочешь, чтобы мы начали войну?
— Конечно, нет!
— Тогда, действительно, не вижу никакого смысла и дальше обсуждать этот вопрос. — Он опустил руку и оглянулся по сторонам, подыскивая новую тему для разговора. Его глаза задержались на чем-то позади меня, и он улыбнулся, хотя его взгляд все еще был осторожным.
— Я рад, что Чарли решил освободить тебя, ты остро нуждаешься в посещении книжного магазина. Я не могу поверить, что ты опять читаешь Грозовой Перевал. Разве ты еще не выучила его наизусть?
— Не все обладают фотографической памятью, — кратко сказала я.
— Фотографическая память или нет, не могу понять, почему тебе это нравится.