Допустим, люди могли что-то не заметить. А телекамера? Ей-то плевать на психологические особенности человеческой натуры! А если… Может быть, камера реагирует только на движущиеся предметы? Если в поле зрения нет движения, камера не включается — к чему зря тратить энергию и ленту записи? А если что-то движется, но очень-очень медленно? Черепаха, например…
Что-то есть в этом… Или нет? Нужно будет спросить у Вильнера. А для чего Пуаро понадобилась карта? Хочет посмотреть, можно ли было устроить подкоп? Глупо. Подкопы — это такая древность! Нет, Пуаро стал в последнее время сдавать. Подкоп — подумать только…
Когда я вернулся в номер, Пуаро сидел в той же позе и, скорее всего, спал: что ни говори, а старость есть старость. На прошлой неделе Пуаро исполнилось семьдесят шесть и, хотя он запретил мне упоминать об этой замечательной дате, число прожитых им лет от этого не уменьшилось.
— Гастингс, — сказал Пуаро неожиданно ясным голосом, и я вздрогнул. Мой друг не изменил позы, да и глаз не открыл.
— Вы уже думали об этом деле? — спросил он.
— Немного, — скромно ответил я, зная, как ревнив Пуаро к хорошим идеям, которые приходят не в его голову.
— Ну-ну, — подбодрил меня Пуаро, и я поделился своими мыслями, в глубине души ожидая разгрома. Пуаро открыл один глаз и внимательно посмотрел на меня.
— Вы делаете успехи, Гастингс, — сказал он с ноткой уважения в голосе. — Идея об очень медленном движении недурна.
Я усмехнулся.
— А меня, признаться, — продолжал Пуаро, — мучит вопрос: почему профессор положил машину в банковский сейф?
— Но это же ясно! — воскликнул я. — Он уезжал на конгресс и не хотел оставлять ценный аппарат без охраны.
— И только? Но ведь машина стояла в лаборатории не одну неделю! И в будни, и в выходные, и в праздники. К тому же, вернувшись после конгресса, профессор машину из сейфа не забрал. Почему?
Я пожал плечами.
— Мало ли какие у него были причины…
Пуаро покачал головой и опять погрузился в дремоту. Я решил сходить в кино, а вечером, проскучав в обществе супружеской пары из Гавра, обнаружил своего друга спящим в кресле. Что ж, и мне не оставалось ничего иного, как лечь спать — время было позднее.
Утром, проснувшись, я услышал голоса. Быстро приведя себя в порядок, я вышел в холл, где Пуаро и Вильнер, склонившись над столом, изучали записи профессора.
— Что-нибудь интересное? — спросил я.
— Гастингс, это оказалось любопытнее, чем я думал, — сказал Пуаро. — Теперь я знаю, почему машина хранилась в сейфе.
— Почему? — спросил я, а Вильнер бросил на меня выразительный взгляд. Как и я, он понимал, что работа мысли на этот раз завела Пуаро совсем не туда, где можно было бы найти преступника.
— Это-то я знаю, — пробормотал Пуаро, — но как быть с картой? Скажите, — обратился он к Вильнеру, — вы получили мою телеграмму? Принесли показания электрической компании за два месяца?
Когда он успел дать телеграмму? Неужели Пуаро вчера не только вставал с кресла, но даже подходил к телефону?
Вильнер разложил на столе рулончик компьютерной распечатки и начал переводить — текст был на иврите. Пуаро внимательно слушал, водил пальцем по строчкам, но, видимо, так ни в чем и не разобрался. Свернув бумаги, он опустился в свое любимое кресло. Казалось, даже усы его безнадежно повисли.
— В чем же я ошибаюсь? — прошептал он.
— Дорогой друг, — сказал я, — если вы расскажете о ходе своих рассуждений, мы сообща сможем найти и ошибку, и истину.
— Да, конечно… Загадка запертой комнаты, Гастингс! Я вам много раз говорил о принципах…
— Я прекрасно помню, Пуаро! Если преступление произошло в запертой комнате, значит, в момент преступления она была не заперта, либо преступление было совершено в другом месте.
— Совершенно верно! Исчезла машина времени, которая способна переместиться в то время, когда сейф не был или не будет заперт — в прошлое или будущее. Останется только придти и взять! Это естественное разрешение противоречия запертой комнаты и потому оно неверно.
— Конечно, — согласился Вильнер. — В машине не было источников энергии, она не работала. В данном случае все равно, имеем мы дело с машиной времени или слитком золота.
— Я тоже так решил. Но почему профессор поместил машину в сейф?
— Арабские террористы! — воскликнул я. — Пуаро, машина времени — идеальное оружие террора! Прикончить Бен Гуриона в момент, когда он зачитывал Декларацию независимости Израиля! Если люди Арафата узнали о машине, они вполне могли попытаться ее выкрасть.
— Если бы профессор опасался террористов, — возразил Вильнер, — он обратился бы к нам или к армии.
— И вы поверили бы ему? Это не самолет, не бомба, это — машина времени!
— Вы-то, Гастингс, поверили, — сказал Пуаро, улыбаясь в усы. — Впрочем, вы, наверно, считаете, что палестинские террористы сообразительнее израильских генералов?
Мне пришлось признать, что в моей идее есть кое-какие непродуманные места, но в целом… Профессор боится нападения террористов, прячет машину в сейф и… Что дальше?
— Пуаро, если вы сами не думали о террористах, зачем вам карта? Разве не для того, чтобы выяснить, откуда можно было совершить нападение или сделать подкоп?
— Ну и фантазия у вас, Гастингс! — расхохотался Пуаро. — Карта мне была нужна, чтобы разобраться в электрических, телефонных и газовых коммуникациях. Если машину вообще можно было включить, то скорее всего именно таким…
Пуаро замолчал и посмотрел на нас с Вильнером странным взглядом. О, мне знакомы были эти взгляды! Вдруг, посреди разговора, мой друг способен был замереть как гончая перед броском — он уходил в себя так глубоко, что снаружи, казалось, оставалась лишь бездумная оболочка. Я давно заметил: именно тогда и случались у Пуаро озарения, приводившие к разгадке. О чем он говорил? Можно ли включить машину, используя системы коммуникации. Машину без батарей, не включенную в сеть. Ну, допустим. И что же? Машина могла отправиться в прошлое, где ее ждали похитители. Но, чтобы взять машину, им все равно пришлось бы проникнуть в банковские подвалы — не сейчас, так месяц назад. Как могли они месяц назад знать, что профессор положит машину в сейф?! И как они, еще не сделав чего-то, могли воспользоваться результатом? Если же машина отправилась не в прошлое, а в будущее, то как похитители рассчитывали явиться за ней, зная, что после обнаружения пропажи сейфы будут охранять вдесятеро тщательнее?
— Месье Вильнер, — неожиданно сказал Пуаро, — вы, конечно, знаете, когда ближайший рейс на Тель-Авив?
— Пуаро! — воскликнул я. — Вы же не собирались…
Но моим другом уже овладела жажда деятельности. Впрочем, позавтракать мы успели. По дороге в аэропорт Пуаро повторял:
— Только бы успеть…
— О чем вы, друг мой? — спросил я, когда Пуаро повторил эту фразу в сотый, по-моему, раз. — На самолет мы успеваем, вы видите!
— Ах, Гастингс! — воскликнул Пуаро трагическим голосом. — Я был слеп и глух, как всегда! На счету каждая минута!
— Да что может произойти?
Пуаро покачал головой и до самой посадки в Лоде не проронил больше ни слова. Я никогда прежде не был в Израиле и ожидал увидеть на первом же перекрестке либо еврея-оккупанта с «узи» в руках, либо палестинца в куфие и повязке, закрывающей лицо, либо, на худой конец, хасида-ортодокса в длинном халате и огромной меховой шапке. Но увидел пальмы, дороги, светофоры, дома стандартной застройки, плантации апельсиновых деревьев. Я решил про себя, что первое впечатление обманчиво, и я еще увижу хасидов, палестинцев и оккупантов, не нужно только торопиться, делать поспешные выводы. Такие выводы, какие, к примеру, наверняка сделал Пуаро, опять начавший твердить свое «успеть бы», на что встречавший нас израильский полицейский комиссар неизменно отвечал «савланут, адони», означавшее, видимо: «незачем торопиться, все уже украдено».
Банк стоял на небольшой площади, и Пуаро попросил остановить машину не у подъезда, а чуть поодаль. Слева помещался банк «Дисконт» — конкурирующая фирма. Пуаро удостоил этот банк лишь беглым взглядом. Справа стоял пятиэтажный дом с многочисленными вывесками адвокатских контор, посреднических бюро и редакций газет с непонятными названиями. Из-за банка виднелся угол длинного строения, в котором, по словам Вильнера, размещалось отделение министерства со странным химическим названием «Министерство абсорбции». Мы же остановились у входа в довольно мрачный трехэтажный дом со множеством почтовых ящиков в подъезде. Домовладелец наверняка извлекал из этого монстра немалые доходы.