– Вместе с сержантом Теваком и теми шестерыми, которые с трупом, двенадцать человек. Восемь – в лазарете, и они действительно больны.
– Знаю.
Меллори поднял стек:
– Мистер Ли устраивает сегодня званый обед. Я, наверное, пробуду там до полуночи. Вызовешь меня, если что.
– Будет что-нибудь серьезное?
Меллори кивнул:
– Да. У него на несколько дней остановилась журналистка, зовут ее Мери Хьюм.
– Это та, что была членом парламента?
– Она, Одна из тех профессиональных либералов, которые разъезжают по свету, суются во все горячие точки и оплевывают армию.
– Пусть, – сказал Грегсон. – По крайней мере у Ли прекрасно готовят.
– Одно утешение.
Меллори подошел к двери и улыбнулся. Грегсон опешил: за все время их знакомства он ни разу не видел улыбки на его лице.
– До пятницы еще три дня. Маловато времени для очистки Перака, а?
Когда он ушел, Грегсон вернулся к карте. Территория была просто огромной, и он нутром чувствовал, что дозоры, которые они выставили вдоль реки, – просто пустая трата времени. В Пераке орудовали примерно шестьдесят китайских партизан, не больше. Но им каким-то образом удавалось терроризировать целую страну, нагонять на людей такой страх, что все попытки как-то сосуществовать были обречены, А уже в пятницу полковнику предстояло лететь в Куала-Лумпур, ему грозил трибунал и позорная отставка. Грегсон тихо выругался. Если бы только Меллори смог доложить наверху, что он и его «тигры» все-таки справились, разделались с самой опасной партизанской бандой на севере! Тогда в штабе еще могут задуматься.
В спальне в задней части дома Грегсон налил себе в стакан что-то из бутылки и вышел на веранду, поглядывая на узкую полоску мягкой травы перед домом, их «сад».
Пол скрипнул. Он обернулся и увидел Сувон, секретаршу мистера Ли. Ей было лет двадцать. Ее кожа имела тот характерный кремовый оттенок, который встречается только у евразийских женщин. Полные, чувственные губы подчеркивали женственность. Пунцовое платье плотного шелка с разрезами по бокам плотно облегало округлые формы. Грегсон радостно улыбнулся и поднял стакан:
– Вот так сюрприз! Я думал, ты на вечеринке.
– Я буду там позже. А сейчас хотела видеть тебя.
– Польщен. – Он подошел к ней вплотную, но Сувон не дала себя обнять, упершись руками в его грудь.
– Пожалуйста, не надо, Джек. Это серьезно. У меня только что была жена Сабала-паромщика. Она насмерть перепугана.
– Что стряслось?
– Они прячут у себя дома раненого террориста, третий день уже. Им угрожали и заставили, как обычно. Он был ранен на прошлой неделе в стычке с дозором на том берегу. А дружки притащили его к Сабалу, потому что его дом далеко. Ты знаешь, где это?
У Грегсона от возбуждения что-то екнуло. Он поставил стакан:
– Полмили вверх по реке. И они решились оставить его?
Она кивнула.
– Если его не лечить, он скоро умрет. Сабал – ревностный буддист, он не может этого допустить.
– Ты никому больше не говорила?
– Нет. – Она помотала головой. – Зачем? Я не хочу становиться мишенью. Ты же знаешь, как легко все может всплыть. Поэтому я и пришла сюда в обход.
Он пристегнул кобуру:
– Никто не узнает, кто навел меня. Обещаю.
– Я беспокоюсь за Сабала и его семью.
– Не стоит. Я возьму с собой двух-трех человек, чтобы все выглядело как обычный патруль. – Он быстро поцеловал ее в губы. – А теперь иди. Тебя могут хватиться за обедом. И никому ни слова. Я попробую преподнести сюрприз полковнику.
Он вышел, и Сувон услыхала, как он окликнул капрала. Еще через несколько секунд заскрежетал стартер, «лендровер» завелся и уехал. Она все стояла на веранде, тень закрывала ее лицо, как маска. Казалось, ждала чего-то. Только когда шум мотора пропал вдалеке, она повернулась и пошла прочь.
* * *
Ночная бабочка бестолково билась о стекло керосиновой лампы, обгорела к трепеща упала на стол. Мистер Ли смахнул ее рукой и потянулся за графином. В его внешности угадывалась примесь европейской крови. Слегка раскосые глаза светились добротой, нос был прямой, форма губ выдавала человека с хорошим чувством юмора.
– Еще бренди, миссис Хьюм?
Женщине было слегка за сорок. Она куталась в кашемировую шаль от вечерней свежести и казалась еще привлекательней.
Она подала стакан, и Ли продолжил:
– Вы даже не представляете себе, какое удовольствие доставляет мне возможность принимать члена Британского парламента.
– Боюсь, вы несколько отстали от жизни, мистер Ли, – ответила она, кивком поблагодарив Сувон за принесенный кофе. – Я больше не занимаюсь политикой. Просто журналист со своим заданием.
– Чтобы самой убедиться, каково положение в приграничном районе? – улыбнулся Ли. – Как замечательно, что полковник Меллори согласился принять мое приглашение. Большего начальства, чем он, в это неспокойное время здесь попросту нет.
– Я уже успела ознакомиться с методами полковника.
Она обернулась к Меллори, который удобно расположился у противоположного конца длинного стола. В свете лампы были хорошо видны его орденские планки и «крылышки» С. А. С. над левым карманом, пятнистая полевая форма сидела на нем как влитая.
– Я проезжала через деревню Перак в десяти милях к югу отсюда. Все выжжено и стерто с лица земли по вашему приказу, женщины и дети мокнут под проливным дождем.
Сувон склонилась над плечом Меллори, наливая кофе, и он почувствовал пряный запах, исходящий от нее.
– Один из наших патрулей попал в засаду в этом Пераке, четверо убиты, двое ранены. Жители могли предупредить, но не сделали этого.
– Потому что напуганы, – зло возразила журналистка. – Это же очевидно. Коммунисты заставили их молчать при помощи угроз.
– Верно, – спокойно ответил Меллори. – Именно поэтому я и сжег их дома. В другой раз будут умнее.
– Но вы ставите их перед невозможным выбором. Предавать своих соотечественников...
– Такие, как вы, никогда не вникают в суть вещей. Послушайте, те, кого убили в засаде, мои солдаты, были малайцами, а партизаны убившие их, – китайцы.
– Не все.
– Некоторые – малайские китайцы, не буду спорить, но основная масса – китайские коммунисты, обученные, вооруженные и заброшенные в Малайю из Таиланда.
– Полковник Меллори говорит чистую правду, миссис Хьюм, – вставил Ли. – Террористы – негодяи. Они очень осложняют нам жизнь.
– Страдает ваш бизнес, – ехидно ответила она.
– Безусловно, – ничуть не смутился Ли. – Огромные плантации каучуконосов практически потеряны, дела скоро пойдут так же плохо, как и с заготовкой леса. На лесопилке рабочие уже трудятся неполный рабочий день. Они-то и страдают. Две недели назад совершено нападение на католическую миссию в Кота-Бану. Настоятельница была в отъезде, но двух монахинь и тринадцать молоденьких девчонок убили.
– Вы зря тратите время, мистер Ли, – сказал Меллори. – Ведь газета миссис Хьюм печатает то, что обычно помещают в самом нижнем углу, слева на последней странице.
Он взял свой бренди и вышел на веранду. В наступившей темноте джунгли на том берегу оживали. Воздух дрожал от трелей древесных лягушек, обезьяны-ревуны окликали друг друга, прыгая с ветки на ветку, и все это накладывалось на ритмический, пульсирующий стрекот цикад. Из-за спины послышался резкий голос Мери Хьюм:
– В Сингапуре мне сказали, что вы расстреляли пленных во время операции под Келантангом. Это так?
– Нас преследовала банда. Важно было сохранить жизнь людям, а пленные меня задерживали.
– Теперь будет расследование. Вас уволят. Вы знаете об этом?
– Это все, что вы хотели мне сказать?
Она нахмурилась:
– За что вы так не любите меня, Меллори?
– Не вас лично.
– И все же, почему? Я ведь только выполняю свою работу.
– Насколько я помню, это же оправдание вы выдвигали и в Корее, когда с двумя другими избранными получили от китайцев приглашение посмотреть, как обстоят дела на той стороне.