– Ну, вот и хорошо, – кивнул Владислав Петрович, – на корпоратив не опаздывайте, а то я обижусь.
Она вышла из кабинета злая. Ведь Копатько не случайно вспомнил о художниках: вероятно, и до него дошли слухи. Наверняка постаралась бывшая начальница.
Это произошло прошлой весной. В кабинет заглянул плохо выбритый мужчина лет пятидесяти, сказал, что ему нужна Прошкина.
– Она вышла, – ответила Даша, не отрываясь от работы, – подождите в коридоре, Татьяна Валентиновна скоро вернется.
Посетитель шагнул назад, но остановился.
– Простите, девушка, – произнес он, – но у вас очень интересное лицо. Вы как будто сошли с работ Константина Сомова. Знаете такого художника?
– Знаю, – ответила Даша, – но не поклонница. Признаю в нем великолепного рисовальщика, только души в его полотнах нет. Портреты Блока или Рахманинова – портреты обычных людей – не гениев, а как будто случайных знакомых. Что же касается женских образов, то они излишне эротичны, но не чувственны, как у Валентина Серова.
– Ничего себе! – удивился посетитель. – Сделал комплимент, а получил такую лекцию! Что же вы, такая красивая, умная, образованная, делаете в этой клоаке?..
В этот момент открылась дверь, и вошла Прошкина.
– Не выражайтесь здесь! – потребовала она и спросила: – Пеню принесли? Ведь вы Шкурихин, если не ошибаюсь? И у вас долг по аренде.
– Я Скуратов, – поправил мужчина, – и я не по поводу пени. Я вообще не арендатор. Мастерская в моей собственности. Хочу выяснить, почему мне начисляются такие огромные коммунальные платежи. Семья соседей из пяти человек платит в месяц в четыре раза меньше, чем я один.
– Потому что мусорят меньше! Что тут непонятного? У вас какой долг?
Художник замялся.
– В том-то все и дело, что больше ста тысяч рублей.
– Ничего себе! – всплеснула руками Прошкина и посмотрела на Дашу. – Шеина, проверьте сумму. – И снова обратилась к мужчине: – Если вы сегодня или, в крайнем случае, завтра не оплатите весь долг, то мы вас выселим… то есть отключим электричество, воду, перекроем газ…
– А без отключения как-то можно?
Татьяна Валентиновна задумалась.
– Нельзя. Это не моя прихоть. Это распоряжение генерального директора, а ему тоже приказывают. Вы что, хотите, чтобы из-за вас нас лишили премии и вообще уволили?
– Я просто хотел…
– Вы уже сказали, чего хотите.
Прошкина посмотрела на Дашу.
– Сколько он должен?
– Почти сто пятьдесят тысяч.
На самом деле компьютер показал, что за Скуратовым долг сто шестьдесят восемь тысяч рублей.
– Сколько? – изобразила возмущение Прошкина. – Сегодня же погасите!
– Я не смогу сегодня собрать такую сумму.
– А мусорить, жечь свет по ночам, водой пользоваться без счетчика можете? Хорошо. Ладно, пойду вам навстречу. Сколько сможете погасить прямо сейчас?
Художник помялся и повел плечами. А Татьяна Валентиновна продолжала возмущаться:
– Что за люди? Как таким помогать? Ладно, внесете пятнадцать тысяч наличными в качестве пени, и мы вас месяц не будем беспокоить. Не будем ничего отключать. А через месяц погасите всю задолженность. А если не получится, то мы составим график выплаты долга с учетом пени… Даша, примите это к сведению и занесите Шкурихина в черный список.
– Можно только пени? – попросил Скуратов.
– Посмотрим, – вздохнула Татьяна Валентиновна и покачала головой, – взрослые люди, а как дети.
Художник дожидался ее у крыльца. Увидев, как девушка спускается по ступеням, подал ей руку.
– Простите, Даша, – сказал он, – просто я хочу все объяснить.
– Я и так понимаю, что у вас нечем заплатить.
Скуратов смутился и кивнул. Некоторое время он молча шел рядом, а потом произнес:
– Я знаю, что вы живете где-то рядом с моим домом, несколько раз вас видел. Не против, если я вас провожу?
Даша не возражала, они уже почти дошли до ее подъезда, когда девушка вспомнила, что надо купить продукты, Скуратов вернулся с ней к магазину и помог донести пакеты до парадного, а когда начал прощаться, она предложила:
– Есть хотите? Тогда поднимемся ко мне, я что-нибудь быстренько приготовлю.
Пока Даша готовила еду, художник сбегал в свою мастерскую и принес оттуда небольшой этюд вечернего города. Конечно, он хотел услышать ее мнение, и Даша сказала, что по колориту это напоминает Коровина, и вообще изображенный город очень похож на растаявший в темноте Париж, сверкающий огнями. Скуратов посмотрел на нее, удивленный, а потом поразился вслух:
– Откуда такое понимание живописи?
Но она не стала ничего объяснять. А потом, после ужина, когда гость помогал убирать со стола посуду, сказала, что временные трудности рано или поздно заканчиваются.
Даша решила договориться с Прошкиной, что погасит за художника Скуратова часть долга. Около пятнадцати тысяч у нее лежало в кошельке – все, что осталось от зарплаты, полученной накануне. Но даже если отдать все, то с голода она вряд ли умрет, так как у нее оставались кое-какие накопления, девятнадцать тысяч, которых должно хватить до конца месяца.
Перед уходом Скуратов подарил ей свой этюд и галантно поцеловал руку.
Так началась их дружба.
На следующий день после первой встречи Скуратов пригласил Дашу в свою мастерскую, которая размещалась в соседнем доме – достаточно было пересечь небольшой внутренний скверик во дворе.
Окно в мастерской – большое, во всю стену, – смотрело на крыши и на проспект, этот вид, только вечерний, и был изображен на подаренном этюде. Мастерская состояла из двух комнаток, каждая не более восьми квадратных метров, – кухни и спаленки, в которой стояла двуспальная кровать с высокими дубовыми спинками и большой платяной шкаф, непонятно как втиснувшийся сюда.
Вся мастерская от потолка до пола была увешана работами хозяина. Даша осматривала картины внимательно, а автор ждал ее заключения.
– Очень нравится, – наконец сказала она, – главное, никому не подражаете, хотя и угадываются кое-где Семирадский, Левитан, Куинджи. Удивительно, что нет желающих приобрести у вас что-то.
– Желающие как раз имеются, только у этих желающих нет средств. А потому я свои холсты или дарю, или отдаю за гроши. А те, кто может предложить хорошую цену, предпочитают приобретать раскрашенные кружочки, квадратики, пятнышки и брызги красок, потому что кто-то вбивает им в голову, что именно в это нужно вкладывать средства.
Глава 3
Премии в конвертах на корпоративе действительно вручали. Наступающий Новый год отмечался все в том же зале заседаний, что и в прошлом году, в том самом, где едва не случилась когда-то массовая драка из-за того, что кто-то сел не на свое место и съел чужой бутерброд с красной икрой. Во избежание повторения подобных неприятностей в этот раз напротив каждого стула на столе стояла табличка с фамилией и должностью обладателя места. Правда, в табличку с Дашиной фамилией вкралась ошибка, там обозначалось: «Начальник коммерческого отдела». Но зато нигде не было видно Пожидаевой.
Даша не решилась садиться рядом с такой надписью. Вероятно, Лиля, печатая таблички, в очередной раз ошиблась. Но тут подошел Владислав Петрович и с улыбкой отодвинул стул, предлагая занять именно это место, при этом прошептав на ухо:
– Пожидаева после Нового года уходит. Ищем нового завотделом. Но я уже предложил вашу кандидатуру.
Это известие оказалось лучшим подарком к празднику. И хотя работа Даше не нравилась, все-таки за год с небольшим такой карьерный рост от рядового сотрудника с окладом в семнадцать тысяч до начальника отдела, который получает никак не меньше пятидесяти, – это замечательно. Правда, пока она еще не утверждена на должность, но раз Копатько сказал, значит, так оно и случится. Главный акционер предприятия – его родной отец, вряд ли он не прислушается к сыну.
На этот раз корпоратив проходил спокойно: вполне возможно, что сотрудники помнили, из-за чего год назад лишился работы бывший генеральный… А если увольняют начальников высшего звена, то остальных точно не пожалеют. Поэтому все вели себя прилично.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...