Минувшей зимой он появился в Томске. Убеждал тамошних богачей дать деньги Дутову на борьбу с красными. Советы в Томске ещё не окрепли, реквизиции пока не развернулись. Но дядя Саул доказывал богатым томичам: пройдёт немного времени, и они лишатся всего, если большевиков не свергнуть. Однако денег ему дали немного.
Иосиф уговорил дядю взять его с собой к дутовцам. С полмесяца был при ставке атамана и всё время просился в действующий отряд. И вот он здесь.
– Я умею только разбирать и собирать винтовку. Стрелял всего десять раз… по мишеням.
Пузищев сказал с расстановкой:
– Вначале из нас троих один я хорошо стрелял. – И пояснил со значением: – Я – охотник!
– Хо-хо-хо! – нарочито хохотнул Истогин.
– Можно подумать, ты не знаешь? – не менее едко парировал Пузищев. – Я год назад волка убил! Можно подумать, ты не видал, как с него снимали шкуру?!
С доверительностью наклоняясь к Иосифу, сообщил, что дома у него есть нарезное охотничье ружьё. Очень хорошее! Первоклассное! Фабрики Гастин-Реннет.
– Сведущие люди знают, что изделия этой фабрики устарели, – тоном снисходительного сожаления произнёс Истогин.
– Что, что-оо?..
– Не это сейчас важно! – вмешался Козлов и поспешно обратился к Двойрину: – Почему меня интересуют ваши убеждения… У нас тут… э-ээ… две партии.
– Да?
– Две будущие партии, – уточнил Евстафий. – Я и Миша, – кивнул он на Пузищева, – представляем основу первой. Мы – Хранители Радуги! Слова – непременно с заглавной буквы.
– А я представляю партию Повелевающей Женщины, – проговорил не без смущения Истогин.
– Пэпэжэ! – хихикнул Пузищев.
– Хоть бы и так! – воскликнул с упрямством и вызовом Димитрий. Он повернулся к Двойрину: – Я себя называю пэпэжистом. Это не смешно, а очень серьёзно. Я иду гораздо дальше, чем суфражисты[1].
– Я, кажется, не закончил, – остановил Козлов, – о нашей партии.
6
Вот что услышал Иосиф той ночью в холодном сарае, где заброшенно валялись тюки с шерстью, заготовленной для валенок.
В будущей России самой авторитетной станет партия Хранителей Радуги. Вступить в неё сможет лишь тот, кто, по примеру американского философа Генри Торо, три года, уединённо и собственным трудом, проживёт в лесу. Брать с собой можно будет только доски и гвозди для постройки жилища, самые простые инструменты. Кормиться – за счёт посевов картофеля и гороха, сбора грибов, ягод, орехов. Позволительна рыбная ловля – но лишь удочкой. И ни в коем случае не рубить деревьев – отапливайся валежником, ведь его предостаточно. Исключается эксплуатация домашних животных.
– Эксплуатация… кого? – Иосиф не скрыл изумления.
– Эксплуатация животных так же безнравственна, так же недопустима, как и эксплуатация людей! – заявил с запальчивостью, словно его обижали, Евстафий. – Ну и, кроме того… – он опять вернулся к сдержанному, рассудительному тону, – мясо, молоко, сметана и прочее предполагают усложнённые потребности. Из-за этого человек часто ощущает недостаток чего-либо и