Бормочу неуклюжее извинение и склоняюсь к омеге, накрывая его губы требовательным поцелуем. Сладко до горечи, теплые губы пока не отвечают, а я хочу ответа как никогда, как ни от кого. Запускаю руку в волосы на его затылке, сжимаю, и он слегка приоткрывает свой ротик, позволяя моему языку ворваться внутрь. Мимолетное касание языком его язычка, и я даже не контролирую, как моя рука тянется к его набухшему паху.
Быстрое решение проблемы с пуговицей и ширинкой, и моя рука проскальзывает под нижнее белье омеги. Нет, так не пойдет, слишком большая разница в росте. Мне приходится сгибаться в три погибели, чтобы делать то, что я так хочу.
- Не бойся, я просто помогу тебе, - хриплю в его приоткрытые губы и сажусь на пуфик в коридоре, утягивая на себя даже не сопротивлявшегося парня.
Быстро избавляю омегу от брюк и белья и усаживаю его спиной к себе, заставляя откинуться ко мне на грудь.
Глубокое рваное дыхание Ники подтверждает, что не очень-то он и против моих действий. Наверняка это все из-за течки. Неважно, я всегда добиваюсь поставленных целей.
Моя рука смыкается на члене Ники, и он закусывает губу от неожиданных ощущений. Поглаживаю большим пальцем головку, растирая по ней смазку, слушая тихие стоны через закушенную губу, пока мой палец проскальзывает в его горячий, пульсирующий анус. Дальше вспышками: изгибающееся на мне тело; попка, трущаяся об мой перевозбужденный член; мои ритмичные движения обеими руками, все более громкие стоны.
- Эри-к-к-к, - простонал в мои губы Ники и сам целует меня неуверенно, робко, но так сладко. Как поцелуй может быть сладким?
Мой яростный ответ, все более быстрые движения, и тело омеги сводит, выгибает, когда Ники с громким стоном кончает себе на живот, пачкая мою руку.
Проходит минута, две, три, а я все продолжаю сидеть без движения, замерев в ожидании реакции Ники, а она может быть любой. Уж я то знаю его столько лет, и не удивлюсь если...
- Немедленно покинь мою квартиру, - ледяным томом цедит Ники, встав с моих колен, - Спасибо, что помог, как ты там это назвал. А теперь, прошу удалиться.
- Ники, солнышко, послушай... - ласково обращаюсь я к злому, сжавшему руки на груди, омеге. Дураку понятно, что мы истинные, чего он так взвился?
- Пошел вон! - злобно вопит он, и в меня летит ваза. Переговоры откладываются, пора уносить ноги. Фух, несмотря на потряхивающее возбуждение, с облегчением выдохнул я, выходя из подъезда. Ну что-же, у меня появилась цель, и эта цель - мой отличник.
***
Утро следующего дня. Никита.
- Я придурок, - бумс, - я кретин, - бумс, - я чмо, которое не в состоянии отказать альфе.
Именно так костерил себя я, ударяясь лбом о зеркало в ванной. Вчерашний инцидент закончился ничем: Эрик сбежал, а я наскоро принял душ и, стараясь ни о чем не думать, улегся спать. Зато утро встретило меня головной болью и кучей вопросов в голове.
- Ник, если ты продолжишь биться головой о зеркало, я уверяю тебя, ты именно таким и станешь, - заглядывая в ванную, смеется мой папа-альфа, - Может, лучше расскажешь, что у тебя произошло?
- Этот кретин меня поцеловал, ласкал и довел до оргазма, - экспрессивно произношу я и оборачиваюсь к шокированному отцу, - Упс. Ну суть ты уловил, да?
- Если под "этим кретином" подразумевается Эрик, то, отчасти, да, - подавая мне полотенце, говорит папа, - Может, расскажешь все попонятнее, я даже ругаться не буду.
- Смешно, - вытирая лицо полотенцем, сострил я.
Чтобы мой папа и вдруг ругался, да я такого даже не припомню. Сколько себя знаю, он никогда не повышал голос на меня. Даже когда у меня появилась моя навязчивая идея, он только пожал плечами и сказал, что либо я перегорю, либо добьюсь своего. В глубине души я, конечно, не согласился. Я не верил ни в один из этих вариантов.
***
- Ну вот, а под конец он просто трусливо сбежал, - эмоционально заканчиваю я свое повествование о главном событии вчерашнего дня.
- Ну, знаешь, тут ничего удивительного, - с аппетитом отпивая кофе, смеется мой отец. - Я от тебя тоже сбегал в первые дни твоей течки, пока не привык и не научился прятаться в спальне. Заметь, ты меня и там находишь.
- Очень смешно, - вскипел я, и передо мной в тот же миг упала пластинка успокаивающего. - Ты из меня наркомана делаешь, хотя, ладно.
Выпиваю таблетку и смотрю задумчиво на папу. Интересно, что он все-таки думает о моей ситуации? И тут папа меня добивает:
- Никит, у меня тут вопрос возник. Ты же знал, что меня дома до утра не будет, так почему не захотел оставить парня на ночь?
- Пап, ты так шутишь или нарочно гасишь мой утренний мозг? - шиплю я, хватаю его за руку и тащу в свою комнату,почти пинком открывая туда дверь, - Как я могу привести ЕГО сюда? Представляешь ситуацию, мы тут кхм-кхм, и он тут такой: "Я НЕ МОГУ, ОНИ НА МЕНЯ СМОТРЯТ!.
- Ахаха, ой не могу, "они на меня смотрят", ахаха! Ник, ты сам виноват, незачем было создавать эти шедевры, - умирая от смеха, отец повис на косяке моей двери, а я, надувшись, тоскливо окинул взглядом помещение.
Обычная, казалось бы комната: окно, кровать полуторка, рядом тумбочка, на которой сейчас стоят ноут и бутылка минералки, оставшаяся там с первых дней течки, письменный стол из массива дерева, шкаф-купе, ковер с коротким ворсом. Вся мебель темного цвета, а стены и потолок светлого, почти молочного оттенка, вот только...
Их практически было не видно из-за обилия изображений Эрика: фотографий, постеров, рисунков в рамках, а на потолке и вовсе был нарисован портрет в полный рост топлес. Да, я маньяк, ну что я могу сделать? Я влюбился в него еще в пятом классе, а в седьмом начал собирать первые фото. У меня даже есть мишень с его фото, ну, это на время течки. Так-то я очень спокойный и уравновешенный, но в этот период я постоянно срываюсь, так что мишень это самое то, особенно в первые дни.