— Они могли бы расколоть свое плато ради нас. Он кивнул:
Могли бы. А мы могли бы расколоть наше. По-твоему, правительство на это пойдет?
Мона долго молчала, пристально глядя на него. Потом воскликнула:
— Нет, конечно! Какой кошмар. Они на это не согласятся.
— Но мы можем проделать это сами. — Эта идея возникла у него по ходу разговора с Саттоном и теперь оформилась окончательно. Он ухватился за нее и теперь изо всех сил стремился найти единомышленницу в Моне. — Мы могли бы заложить взрывчатку в те разломы и слабые места нашего плато, которые известны геологам. Сила взрыва заставит наш участок отделиться от города, и значит, мы не попадем в столкновение вместе со всем городом.
— Но, милый…
— Понимаешь, отделим только наш участок! Отколемся! И тогда перед Адрианом откроется будущее. Ты поняла, Мона? Вот что. Мы возьмем не только наш участок, но и кусочек окрестностей, достаточно большой, чтобы получить экономический статус. Тогда мы сможем что-нибудь делать на продажу, я не знаю, выращивать фрукты в саду и еще рыбачить. И в том городке, на который катится наше плато, — кстати, он не то французский, не то бельгийский, — не погибнут люди! Я все разузнал у одного знакомого, геолога. Он живет неподалеку. Так вот, он говорит, что это вполне возможно, и обещал выяснить подробнее, а потом прийти и все рассказать.
— Бамперы! — осенило Мону. — Можно построить бамперы с пружинами. Или надувные, знаешь, такие большие.
Он покачал головой:
— Бамперы не помогут: наше плато слишком большое и масса у него соответственная. А если нам даже удастся притормозить — а нам не удастся, — то волна нас утопит.
— Но… — На лице Моны проступило отчаяние. — Но, милый…
Он взглянул на часы:
— Саттон придет к восьми. Нет-нет, устраивать ужин не надо, сойдет кофе и печенье. Или пирог — что-нибудь такое.
— Хорошо, — едва слышно прошелестела Мона.
Часом позже она сказала:
— Перестань причесывать волосы пятерней! И что ты бегаешь взад-вперед?
Он в двадцатый раз глянул на часы:
— Саттон уже должен быть тут.
— Он опаздывает на десять минут. Послушай, ты меня до истерики доведешь. Сядь, успокойся. Или… Вот что, выйди на улицу, так ты сможешь увидеть его фары, как только он вывернет из-за угла. Перестань дергаться. Если я заплачу, Адриан проснется. Милый, ну пожалуйста, ну я тебя умоляю, хватит бегать! Иди на улицу! Ну ради меня!
Он кивнул, ощутив внезапный прилив благодарности, и поймал себя на том, что его опять тянет запустить пятерню в волосы.
— Хорошо, буду ждать его на улице. Не вернусь, пока он не подъедет.
Ночь была холодная и ветреная, и, выйдя на улицу, он поежился.