Когда Саша Ананько трезвела, то старалась подзаработать: у кого полы мыла, кому дверь красила, кому продукты приносила, хотя основной ее заработок составляло пособие на маленьких детей.
Мать Саши переживала за непутевую свою дочь, за Санечку, присылала ей из деревни продукты. Когда же была пора ягод и вся деревня выходила собирать морошку, потому что эту крупную, янтарно-желтую ягоду охотно скупали разные коммерческие организации, платя наличные, мать посылала пару трехлитровых банок дочке, внукам - пусть потешатся!
Ребятишки радовались: им, неделями не видевшим сладкого, вкус морошки казался райским.
И еще мать писала дочери письма, просила не забывать родную деревню Ялгубу, родительский дом, землю, которая воспитала ее, просила приезжать почаще и детишек своих, то бишь внуков, привозить с собою.
В тот день Саша Ананько, трезвая, притихшая, какая-то странная, сама себе казавшаяся чужой, решила поехать с детьми к матери. Принарядилась, долго крутилась перед зеркалом - хотелось предстать перед матерью в лучшем виде, принарядила ребятишек, потеплее укутала младшую свою дочурку Ксюшу, появившуюся у Саши уже без мужа - и, естественно, не из воздуха, и не на капустной грядке найденную, и отправилась в дорогу. Но автобус из Петрозаводска в сторону Ялгубы так и не пошел - перебои с бензином, и Саша, пробыв на остановке до вечера, продрогла так, что у нее от холода сводило губы. Старшие ребята тоже дрожали вместе с нею. Хорошо, младшенькая была укутана в ватное одеяльце и не замерзла.
Да тут еще сказали, что автобуса не будет до утра, и Саша, огорченно махнув рукой, двинулась было домой, но свернула на улицу Островского, где проживали ее знакомые Маркины.
А у Маркиных как раз горячая картошечка подоспела. Из бочки достали соленых, тугих огурцов, с холода, прямо из снега извлекли бутылку водки. Когда же появилась Саша, достали и вторую бутылку: гулять так гулять...
В общем, Саша Ананько загуляла. Сыновья, дождавшись утра, пошли домой, а Саша осталась у Маркиных пить дальше.
Пили они лихо. Позже никто даже вспомнить не мог, сколько же раз они бегали за водкой. Когда послали гонца в очередной - в двадцатый, а может, в пятидесятый - раз, тот покорно двинулся в ларек, где продавалась дешевая "табуретовка" северокавказского производства, но вернулся пустым и с тупым видом воззрелся на "честную компанию":
- А деньги где?
Вопрос справедливый.
Денег ни у кого не было. Деньги кончились.
Тут Маркин вспомнил, что у него припасена двадцатилитровая канистра бензина.
- Бензин ныне - стратегический товар! - воскликнул он. - Почище водки будет! - и сделал указующий жест, который сопроводил громовой командой: Бензин - продать! На вырученные деньги - купить водки.
Продать бензин взялась Саша Ананько. Очень уж ей хотелось быть полезной и уважить хорошего человека Маркина.
Хоть и тяжела была канистра, но Саша дотащила ее до соседней улицы имени Чапаева, к слову, - и предложила бензин веселым богатым цыганам.
Те поначалу отказались: "Мы же лошадники, а кони, как известно, бензин не пьют", - но потом сжалились над несчастной Сашей Ананько, забрали бензин, выдали деньги. Но что можно было купить на те деньги?
Только две бутылки водки. Правда, купила Саша водку местную, хорошую, не сучок, что гонят по всей России из города Орджоникидзе, а настоящую, карельскую. Карельская водка славится, ее охотно покупают питерцы и москвичи, немцы и финны - водка эта проходит очистку молоком и пьется, как чай... Очень вкусная водка! Но это для гурмана она вкусная, а для алкоголика, которому все равно что глушить, скипидар, керосин или самогонку, выпаренную из гнилой свеклы, такая водка - обычное пойло! Выпили эту водку - и даже не заметили, две бутылки будто корова языком слизнула.