Александр Сергеевич Пушкин
Цезарь путешествовал, мы с Т.
Поседели, поредели.
Зубы в деснах ослабели
И потух огонь очей.
Сладкой жизни мне немного
Провожать осталось дней,
Парка счет ведет им строго,
Тартар тени ждет моей. —
Страшен хлад подземна свода,
Вход в него для всех открыт,
Из него же нет исхода…
Всяк сойдет – и там забыт>
Солнце клонилось к западу; я пошел к Петронию – [я нашел его в] библиотеке. Он расхаживал – с ним был его домашний лекарь Септимий. Петроний, увидя меня, остановился и произнес шутливо:
По их вызженным таврам,
Узнают парфян кичливых
По высоким клобукам.
Я любовников счастливых
Узнаю по их глазам.>
Ты угадал, отвечал я Петр.
Того, с кем первые походы
И браней ужас я делил,
Когда за призраком свободы
Нас Брут отчаянный водил?
С кем я тревоги боевые
В шатре за чашей забывал,
И кудри, плющем увитые,
Сирийским мирром умащал?
Ты помнишь час ужасный битвы,
Когда я, трепетный квирит,
Бежал, нечестно брося щит,
Творя обеты и молитвы?
Как я боялся! как бежал!
Но Эрмий сам незапной тучей
Меня покрыл и вдаль умчал
И спас от смерти неминучей.
– – – >
Хитрый стихотворец хотел рассмешить Августа и Мецената своею трусостию, чтоб не напомнить им о сподвижнике Кассия и Брута. – [Воля ваша, нахожу более искренности в его восклицании: Красно и сладостно паденье за отчизну – ].