– Чего застыл? – вывел его из оцепенения Коржик. – Новенькое что-то увидел?
– Не совсем, – пробормотал Егор.
– А-а, «Звездные сестры»! – уловил направление его взгляда Никифор. – Забойная, между прочим, вещь. Можно сказать, блокбастер. У меня есть! Даже с автографом.
– Откуда? – уставился на него Егор.
– Долгая история, – уклончиво отозвался Коржик. – Короче, автор лично мне подписал.
– Врешь! – воскликнул Егор.
– Не вру, – с достоинством возразил Никифор. – Хочешь, завтра в школу притащу. Или после уроков ко мне зайдем, и сам увидишь.
– Что же ты раньше молчал! – напустился на него друг.
– А я не знал, что ты фанат, – парировал Коржик. – И вообще… – Он замялся. – Это немножко тайна.
«Коржик тоже ходил в тот мир», – возникла догадка у Егора.
– Рассказывай. – Склонившись к другу, уступавшему ему в росте на добрых полголовы, Егор крепко схватил его за плечо. – Знаешь ведь, я никогда не выдам.
– Да это не совсем мой секрет, – продолжал мяться тот. – Мать мне по шее даст, если узнает, что я растрепался.
– При чем тут твоя мать?
Егор уже окончательно ничего не понимал. Неужто Коржик перемещался в другой мир вместе с матерью?
– Да говорю же: это ее секрет, – продолжал скрытничать друг.
– Она туда ходит? И книжки там пишет? – выпалил Егор.
Никифор расхохотался:
– Моя мать? Книжки? Она, кроме историй болезни, никогда ничего не писала.
– То есть она их только оттуда приносит?
Коржик оторопел:
– Как ты догадался?
– Потому что сам видел.
– Что ты мог видеть? Как ты туда проник? – окончательно оказался сбит с толку Никифор. – В тот корпус просто так ведь не попадешь.
– В какой еще корпус? – Егор уже было решил, что Коржик и его мама таким образом называют другой мир, однако в следующий момент друг произнес:
– В психушный, естественно. Где мать работает.
– Ничего не понимаю, – схватился за голову Егор.
– Тут и понимать нечего, – откликнулся Коржик. – Ты разве не знаешь, что моя мать работает в психиатрическом отделении?
– Это-то я знаю, – кивнул Егор. – Только при чем тут…
– Ладно уж, расскажу, – сдался Никифор. – Только поклянись, что никому…
– Клянусь Колодцем, – вырвалось у Егора.
– Хорош издеваться, – оскорбленно пробормотал Никифор. – Не хочешь, вообще не стану рассказывать.
– Да клянусь я, пожалуйста, чем угодно! – на одном дыхании выпалил Егор.
– Ладно, сам знаю, что ты не трепло, – сменил гнев на милость Никифор.
Взгляд его случайно упал на табло электронных часов, висевших на здании книжного магазина.
– Граф, мы опаздываем! – возопил он. – Две минуты до начала уроков! Великие дела не терпят отлагательств! Бежим!
Они припустились по улице и едва успели беспрепятственно проскочить мимо дежурных, бдительно отмечавших все опоздания. Пришлось с нетерпением дожидаться перемены. Математика прошла как в тумане. Голос учительницы плыл по классу, плавно огибая сознание Егора. К концу урока он с удивлением обнаружил в своей раскрытой тетради не решение задачи, а тщательно вырисованный портрет Белки. Ехидно косясь на него, она с азартом вгрызалась в грецкий орех. Вышло очень похоже. Егор невольно подумал, что самой Белке наверняка понравилось бы. Одна беда: он совершенно не помнил, как ее рисовал. Хорошо еще, никто не заметил!
Захлопнув тетрадь, Егор подал знак Никифору. Пойдем, мол, выйдем. А потом еще пришлось напоминать ему про обещание.
– Ах, ты про это. Ладно. Сейчас расскажу. Так вот. Мать у меня сам знаешь где трудится.
– Ну.
– В общем, с полгода назад доставили им мужика одного. Сам по себе совершенно обычный. Ничем не примечательный, кроме одного: ни фига не помнил.
– Про что не помнил? – не понял Егор.
– Да вообще ни про что. Ни как звать, ни откуда он. Полный аут. Подобрали его на улице. Сперва в милицию отвели личность устанавливать. А как установишь: у мужика ни документов, ни памяти. Сперва думали – притворяется, потому что молчал все время. Потом решили, что он немой или глухой, а может, и то и другое вместе. Только как раз с этим у него все в порядке оказалось. А вот память как переехало. Короче, его к матери в отделение и определили. Для лечения, сам понимаешь.
– И вылечили? – поинтересовался Егор.
– Не-а, – мотнул головой лучший друг.
Все это было, конечно, интересно, только…
– А при чем тут книжка? – спросил Егор.
– Так я ведь еще не все рассказал. Мужик и в больнице молчал постоянно. Но все свободное время сидел и писал.
– Книжку? – вновь перебил Егор.
– Погоди! – возмутился Никифор. – Не даешь спокойно рассказывать по порядку. В той же палате еще один старичок лежал. У него память еще не совсем переклинило, но процесс уже потихоньку пошел. А потом у него сердце прихватило.
Егор уже совсем запутался. Мужик, старичок, сердце… Как это связано с тем, что мать Коржика бывала в другом мире? Однако поторапливать Никифора было бесполезно. Уж если начал издалека, не успокоится, пока не изложит все по порядку. И, взяв себя в руки, Егор продолжал терпеливо слушать.
– Короче, у деда конкретный сердечный приступ, а он забыл, как называется то, что у него болит. А если бы даже и не забыл, без разницы. Никого из медперсонала рядом. Они тогда кем-то другим занимались. Дедулька упал и стонет. А другие больные тупо глазеют. Видимо, тоже забыли. И вдруг тот самый мужик без памяти, кинув на деда всего один взгляд, начинает его откачивать. Ну, там искусственное дыхание и все дела. И еще кого-то отправил за медсестрой. Она прибежала, и тут мужик начал командовать, какое лекарство в какую часть деда колоть. Сестра с перепугу послушалась.
– И дед в результате помер? – полюбопытствовал Егор.
– В том-то и дело, что, наоборот, выжил, – внес ясность Коржик. – Мать говорит, что мужик действовал очень грамотно.
– Ну и к чему все это? – разочарованно осведомился Егор.
– Да к тому, что мужик этот доктор. Наверняка. И хороший доктор.
– Ну и что? – не воодушевился Егор.
– Да дело-то, в общем, не в этом, хотя вроде бы появилась зацепка для установления его личности, которую, между прочим, так никто и не установил. Ни по каким базам данных не проходит. И никто его не ищет, – продолжил Никифор. – Только и это сейчас не главное. А важно, что у дедульки, который чуть не откинул тапочки, имеется дочь. И она очень благодарила мужика без памяти за спасение любимого папы. Папа-то сам поблагодарить не мог, потому что забыл, как его спасали. Исчезла у него краткосрочная память. Но и это, Граф, не так важно. Короче, говорила дедулькина дочь всякие красивые слова мужику, кудахтала вокруг него, кудахтала, а потом зацепилась взглядом за его рукописи. А он к тому времени не меньше тонны бумаги уже исписал. Вся тумбочка и подоконник были завалены.
Она несколько страниц прочла и говорит: «Замечательно! Мне очень нравится! Разрешите, возьму домой почитать».
Мужик оказался не против. А тетка в издательстве работает. Проглотила она эту книгу, и завертелось дело. Через неделю с мужиком прямо в больнице договор подписали, псевдонимчик придумали – Я. Немо. А днями первая книжка вышла. Мужик-то сейчас, между прочим, уже десятую заканчивает. Ну вот, а ему как авторские экземпляры привезли, он матери для меня и подписал. Отличная, Граф, книжка! Доктор, так теперь мужика в больнице прозвали, даром что про себя ничего не помнит, а фантазия функционирует на все сто. Полагаю, по той причине, что мозги у него ото всякой ерунды разгрузились.
«Доктор! – застучало в висках у Егора. В памяти всплыли слова, сказанные Зоей в том мире: «Нет, доктор он хороший». – «Факт, хороший, наверное, даже выдающийся, – продолжало крутиться у него в голове. – Личным врачом Верховного Правителя другие не становятся». В следующее мгновение он спохватился: Доктора больше нет и быть не может. Тем более здесь, в этом мире.
Смутное противное чувство, однако, не проходило. К горлу подкатывала тошнота. Совпадение? А книжки тогда откуда взялись? Тоже по совпадению? Ну почему он тогда не посмотрел на них повнимательнее и не запомнил автора? Но он был уверен, что Зоя подсунула ему какое-то девчачье чтиво, которое его абсолютно не интересовало. Беглый взгляд зафиксировал лишь название «Звездные сестры» да лица двух девушек на обложке. Прочти он тогда хоть несколько страниц, смог бы сейчас сравнить – тот же текст или нет. А без этого остаются одни лишь догадки. Зато он прекрасно помнит, как выглядел Доктор. Уж его он везде узнал бы. Никогда не забыть.