Аннотация: Эта книга — о Шекспире и его современниках, о поэзии и истории, но прежде всего она — о любви. Английский писатель Энтони Берджесс известен у нас как автор нашумевшего «Заводного апельсина», но и его роман о Шекспире может произвести впечатление разорвавшейся бомбы. Иронически переосмысливая, почти пародируя классический биографический роман, автор наполняет яркими событиями историю жизни Шекспира, переворачивая наши представления о великом поэте, о его окружении. Парадоксальным образом Берджесс вдыхает жизнь в хрестоматийные образы самого Короля сонетов, его жены Анны и даже таинственной Смуглой леди, личность которой до сих пор остается загадкой. Но самое удивительное, что, только прочитав эту книгу, начинаешь понимать истинный смысл знаменитых творений.
---------------------------------------------
Энтони Берджесс
Памеле и Чарльзу Сноу
157?-1587
ГЛАВА 1
Во всем была виновата богиня — загадочная, неуловимая, опасная и вместе с тем очень желанная. Когда Уильям увидел ее впервые?
Ну да, конечно, это была Страстная пятница. 1577-й? 1578-й? 1579-й?.. Юный Уилл — подросток в поношенном тесном камзоле, заплатанном плаще, но зато в новых, с иголочки, перчатках. Бороду он еще не брил, покрывавший его щеки и подбородок светлый юношеский пушок казался на солнце золотистым. Золотисто-каштановые волосы и карие добрые глаза. Стремительной юношеской походкой Уилл шел через луг по левому берегу Эйвона, подмечая, что у затона под Клоптонским мостом уже зацвел молочай. Клоптон [1] — герой Нью-Плейс, покинувший отчий дом в надежде разбогатеть. Интересно, а он сам, Уилл, сможет когда-нибудь выбиться в люди, чтобы умереть таким же знаменитым, как этот великий сын Стратфорда? Уилл очень страдал оттого, что к нему все еще относились как к ребенку. В тот день ему и этому недоумку Гилберту было велено доставить готовые перчатки заказчику, а заодно взять с собой маленьких Энн и Ричарда, ведь прогулки на свежем воздухе так полезны для здоровья. На лугу дышалось легко, то здесь, то там из травы выскакивали зайцы, тут же бросавшиеся наутек, и ничто не напоминало о Хенли-стрит с ее вонючими кучами нечистот и мясными лавками, где торговцы уже затачивали ножи и разделывали туши для пасхального базара. Жалобно блеяли ведомые на заклание молодые барашки, а пасхальный зайчик только и дожидался своего часа, чтобы вырваться на улицу из дверей домов. В воздухе была грусть и пьянящая надежда, с юго-запада пришел полуденный дождик. Но Уилла волновали иные стоны, исходящие совсем от других тварей. Белые тела, впивающиеся в плоть пальцы, по-лягушачьи раскинутые ноги — все это было очень похоже на плавание в кровати. Мальчик стал невольным свидетелем этого действа накануне, в Великий четверг, когда, ничего не подозревая, распахнул дверь родительской спальни. Уж лучше бы он ничего не видел и не слышал. Всей этой наготы и белизны. Родители даже не заметили его и так и не узнали, что он все видел.
— Так нельзя, Дикон, — одернул Уилл Ричарда, который лез своим сопливым пальцем в глаз сестре. А затем добавил: — И к воде близко тоже не подходи. Вода — опасная штука. Если не утонешь, так вымокнешь. — И неожиданно увлеченный только что придуманным каламбуром: — В водице водится, в водице водится, в водице водится…
Озорница Энн напустила на себя важный вид, с которым ее отец, до того как семья Шекспир обеднела, имел обыкновение поучать прислугу, и сказала:
— Бедняжка Уилл тронулся умом. Уилл дурачок. Гоните в шею его вдову.
— …в водице водится…
Гилберт же, которого все в семье считали слабоумным, разинув рот глядел на небо, по которому медленно и величественно плыли облака. Гилберт был сопливым мальчишкой с пухлыми губами.