Он просмотрел все эти письма; в покоях стемнело; Колиньи обнаружил, что даже шелест гардин заставляет его сердце биться чаще. Он осторожно прикоснулся к стене и спросил себя, не здесь ли, в неровном месте, скрыта потайная дверь. Нет ли в лепном потолке отверстия, через которое наблюдают за ним? Любой миг мог стать для него последним.
Карл вскоре полностью попал под влияние адмирала. С его появлением при дворе король осмелел, стал меньше бояться матери. Он держал адмирала возле себя; во время многих аудиенций Колиньи оставался рядом с королем. Но Катрин знала, что происходит во время этих бесед. Покои короля были соединены слуховой трубой с тайной комнатой Катрин; с помощью этого устройства она могла слышать многое из того, что говорилось. Она имела основания для тревоги.
Они постоянно обсуждали предлагаемую войну с Испанией; король колебался. «Будьте спокойны, мой адмирал, я хочу удовлетворить вашу просьбу. Я не покину Париж, пока не сделаю это».
Медлить с устранением адмирала нельзя, но оно должно произойти после свадьбы. Если Колиньи сейчас внезапно умрет, бракосочетание не состоится. Катрин не без удовольствия наблюдала за своей жертвой; она словно откармливала свинью перед тем, как зарезать ее. Колиньи переполняла гордость и уверенность в собственной силе; он считал, что одним своим появлением при дворе снова завоевал расположение короля; остается лишь повлиять на короля, и его, Колиньи, планы осуществятся.
Пусть он насладится своими последними неделями на земле. Путь он продолжает считать себя серьезной силой… еще некоторое время.
Адмиралу недоставало хитрости; как многие прямо душные воины, он нуждался в уроках дипломатии и государственного мышления. Он редко взвешивал свои слова, прежде чем произнести их; он говорил то, что думал; такое поведение при дворе, где притворство стало искусством, являлось вершиной глупости.
На одном из заседаний совета он поднял вопрос о польском троне.
— Есть несколько претендентов на него, — сказал Колиньи. — Несомненно, он станет вакантным в ближайшем будущем. Если мы хотим, чтобы этот престол достался Франции, герцог Анжуйский должен немедленно отправиться в Польшу.
Король с энтузиазмом закивал головой — больше всего на свете он желал отъезда ненавистного брата из Франции Катрин пришла в ярость, но сделала вид, будто невозмутимо обдумывает этот шаг. Что касается герцога, то он с трудом сдерживал гнев. Его лицо вспыхнуло, сережки в ушах задрожали.
— По-моему, господин адмирал вмешивается в дела, его не касающиеся, — произнес Генрих холодным тоном.
— Польский вопрос жизненно важен для Франции, месье, — с обычной прямотой ответил герцог.
— Верно, — поддержал его король.
— Если, — продолжил адмирал, — герцог Анжуйский, не захотевший связать себя с Англией брачными узами, откажется от Польши, он должен будет честно признаться в нежелании покинуть Францию.
Совет закончился; герцог Анжуйский нашел свою мать.
— Мадам, как вам нравится такая наглость? — спросил он. — Что позволяет адмиралу так говорить со мною?
Катрин утешила своего любимого сына.
— Не волнуйся, мой дорогой. Не принимай слишком близко к сердцу слова этого человека.
— Этого человека! Ты знаешь, что он — друг короля. Кто может угадать, что они способны затеять? Мама, ты позволишь им интриговать против меня?
— Наберись терпения, — сказала Катрин, — подожди до свадьбы; ты все увидишь.
— До свадьбы! Но когда она произойдет? Вся знать страны уже здесь, но старый дурак, кардинал Бурбон, не совершит обряд без благословения папы; когда, по-твоему, оно будет получено? Разрешит ли он моей сестре-католичке выйти за гугенота? Скоро мы узнаем о его запрете; в Париже начнутся волнения.
— Ты еще молод, мой любимый, и не знаешь, что люди способны творить чудеса.