Но кто тебя просил ее взламывать, когда ты видишь, что она опечатана?
Гек глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до десяти.
— Леонид Юрьевич, если вы меня собираетесь учить следственному делу, это надо было делать десять лет назад. Учите теперь своих Казаревичей.
— Господи, — вздохнул Гриценко, — да разве этому я вас учил? Казаревичи, чтобы порыться в вещах убитого, вскрыли опечатанную квартиру. Сорвали пломбу и полезли внутрь. Деревенская простота и непринужденность! Два идиота. Через час пришел ты и полез вслед за ними. Идиот. Вдвойне идиот. Скажи честно, тебя не насторожила сорванная пломба?
— Нет, — честно сказал Гек.
— Почему? — спросил Гриценко.
— А вы, Леонид Юрьевич, лучше скажите, почему вы мне подсунули корку удостоверения старого образца — с гербом, а не с орлом?
— Я подсунул? — побагровел Гриценко. — Да кто же думал, что ты возьмешь старую корку?
— А мне объяснили, как выглядит новая? — крикнул Гек.
— А кто думал, что опытному бойцу надо объяснять элементарные вещи? — рявкнул Гриценко.
— А кто думал звать на задание гражданского охранника, если нужен был опытный боец? — отрезал Гек.
В палате повисла тишина. Гриценко медленно подошел к окну, открыл форточку и сделал глубокий вдох. Затем обошел палату и снова остановился у койки. Гек насчитал десять шагов.
— Гек, — сказал Гриценко тихо, ровно и уверенно. — Мы все на нервах. Мы все делаем ошибки. Но мы должны работать. Если бы ситуация не была такой серьезной, я бы тебя не позвал. У меня хватает своих бойцов. Но я был вынужден. И я в тебя верю. Я сидел тут больше часа. Я ждал, пока ты придешь в себя, чтобы с тобой поговорить. Сейчас тебе принесут твою одежду, оружие и ключи от твоей машины. Она здесь, на стоянке. И ты отправишься работать. И вечером сообщишь мне первые результаты. Хоть какие-нибудь результаты! У нас осталось два дня. Может, больше. Скорее всего — меньше. Мы должны успеть. Если есть вопросы или неясности — обращайся сразу ко мне.
— Обращаюсь, — угрюмо сказал Гек. — Вопросов нет. Есть одна большая неясность — как и где мне работать? Чтобы не наступать на пятки всяких казаревичей. Им ведь тоже, наверное, сейчас принесут одежду и они тоже отправятся работать, да?
— Вопрос принял, — прочеканил Гриценко, — отвечаю. Определим твоим сектором двор, где был убит алкоголик. Пока достаточно. Определим два направления поиска: а) кто был свидетелем? б) почему именно в этом дворе застрелили алкоголика? Определим конечную цель — найти убийц или хотя бы их автомобиль. Пока достаточно?
— Недостаточно, — сказал Гек. — Чтобы начать работать по вопросу "б", мне надо выяснить несколько более важных вопросов: а) кто он был такой, б) кому было выгодно его убить, в) почему его убийством занимается внутренняя разведка, а не местные менты, г) что мы ищем, д) что вообще за сумасшедший дом тут происходит, черт побери? Может быть, Леонид Юрьевич все-таки ответит мне на эти вопросы?
— Ну хорошо, — кивнул Гриценко, подумав. — Ты прав. Аргументировал. Уговорил. Будь по-твоему. Оставим пока вопрос "б" в стороне. Занимайся только вопросом "а".
Гриценко по-военному развернулся и вышел из палаты.
То, что отражалось в зеркале над раковиной больничного санузла, Геку не понравилось. Из зеркала глядело небритое хмурое лицо со здоровенным синяком вокруг глаза и забинтованным лбом. Гек переступил с ноги на ногу — нога сильно болела и невольно прихрамывала при ходьбе. Гек уже выяснил у медсестры свой диагноз — никаких переломов, сильный ушиб, легкое сотрясение мозга, кожа на затылке рассечена и наложены швы. Бинт не снимать.
Медсестра принесла одежду. Кожаная куртка и футболка оказались залиты кровью. Гек попросил другую одежду, а заодно бритву и зубную щетку.