Всевозможные стрелки-указатели, дверные таблички с номерами, с названиями подразделений или с фамилиями сотрудников – ничем подобным здесь и не пахло. Все было до такой степени девственно-безымянным, каким бывает интерьер только что отстроенного, но еще не сданного в эксплуатацию здания. Отсутствовали даже стандартные бюрократические призывы не курить и не сорить!
Вот это действительно непонятно!
Мне стало стремно: как же я найду нужную мне приемную, если она никак не обозначена?
Правда, вскоре я убедился, что здание не было пустым, и это укрепило мою уверенность в себе. Из-за дверей, мимо которых я проходил, доносились полуразборчивые голоса мужчин и женщин. В глубинах коридора раздавались настойчивые телефонные трели. Стрекотали клавиши компьютерных клавиатур. Отчетливо веяло различными запахами. Где-то варили кофе из зерен, и горьковатый аромат расползался по всему этажу. Хлопали закрывающиеся двери, и за толщей стен отчетливо слышался рокот ползущего лифта…
А когда я прошел все колено коридора до самого конца и свернул под прямым углом направо, то ощутил вонь табачного дыма и увидел, что в стенной нише стоит на треноге не то пепельница, не то плевательница, в которой лежит не до конца затушенный окурок со следами пурпурной помады на фильтре.
Это меня окончательно привело в чувство, и я с новыми силами зашагал дальше.
Этот участок коридора был не таким протяженным, как предыдущий, но отличался повышенной зигзагообразностью. Повороты под прямым углом следовали один за другим чуть ли не через каждые пять метров, так что создавалось впечатление, что проектировал это колено некто, увлекающийся горнолыжным слаломом, только в горизонтальной плоскости.
Однако никаких указателей не было и здесь.
Успешно преодолев этот лабиринт, я добрался до следующего изгиба коридора, и тут у меня опять противно заныло под ложечкой.
Вопреки схеме планировки здания, которую я успел мысленно набросать для себя, коридор сворачивал налево, что ни в какие ворота не лезло.
Однако, хоть удивляйся, хоть нет, другого выхода не было, кроме как слепо следовать по всем загогулинам этого яркого образца архитектурного безумия.
Тут у меня мелькнула мысль постучать в первый попавшийся кабинет, чтобы на всякий случай уточнить местонахождение (а заодно и возможность опознания) приемной, и благоприятный случай не заставил себя ждать. Из-за очередной безымянной двери до меня донесся чей-то громкий жизнерадостный баритон. Я тукнул пару раз костяшками пальцев в деревянную обшивку, и баритон оборвался на полуслове, чтобы крикнуть явно в мой адрес: «Подождите одну секундочку, у меня важные переговоры по телефону!»
Промаявшись перед дверью с минуту (баритон не прекращал словесных излияний), я тукнул второй раз. Баритон раздраженно завопил: «Да что ж это такое? Ну прямо не дают работать!.. Минуточку можете подождать?»
Видя такое дело и подозревая, что в следующий раз баритон попросит «часочек» для завершения неотложных переговоров, я больше не стал ждать, а пошел себе дальше.
Следующий кабинет оказался закрытым на ключ, а еще один был открыт, но там никого не было, хотя имелись явные признаки того, что хозяин кабинета буквально на минутку куда-то выскочил. На столе были разложены исписанные бумаги и стоял стакан с чаем, от которого поднимался парок, телевизор в углу приглушенно бубнил про особенности спаривания кенгуру в неволе, а на экране настольного компа маячила не до конца заполненная таблица.
Уже прикрыв осторожно за собой дверь, я сообразил, что мне показалось странным в этом кабинете. Свет! Несмотря на солнечный день снаружи, кабинет, так же как коридор, был освещен лампами дневного света. По той простой причине, что в нем не было ни одного окна!
Я пожал плечами.