Вместо того тривиально-тусклого средства вертикального перемещения, какими обычно оснащены казенные дома, моим глазам предстало нечто, сверкающее золотом, никелем и мрамором. Пол вместо затертого линолеума был покрыт метлахской кафельной плиткой и застелен пушистым персидским ковром. Стены были не исписаны разноцветными фломастерами, аэрозолями и губными помадами, а отделаны белоснежным покрытием. Все лампы исправно горели рассеянным, приятным светом, и почему-то нигде не было видно ни траурных следов от второпях затушенных окурков, ни выцарапанных гвоздем гнусных ругательств в адрес местного начальства, ни коварно прилепленных к кнопкам жвачек, приведенных в состояние абсолютной клейкости.
Осторожно, чтобы ненароком не оставить грязные отпечатки своих разношенных «адидасов» на светло-кремовом ковре, я вступил в просторную кабину и только теперь обнаружил, что ни одной кнопки в лифте нет. В ту же секунду приятный женский голос осведомился: «Вам на какой этаж?» Я невольно вздрогнул и облажался, как самый последний олух. «На последний», – сказал я, не сообразив, что автомат мог быть запрограммирован на аудиовос-приятие только цифр.
Однако чудо-лифт и тут оказался на высоте.
«Осторожно, двери закрываются, – объявил голос, явно подражая стилю объявлений в общественном транспорте. – Других вызовов нет, лифт поднимается без остановок на двадцать пятый этаж».
Створки кабины стали бесшумно сходиться, но напоследок я успел бросить взгляд в вестибюль.
То, что я там увидел, поставило передо мной еще один вопрос без вразумительного ответа.
Охранники пучились на меня во все гляделки, и лица их аж вытянулись от напряжения.
Будто это не они вместе со всем их чертовым САВЭСом были чокнутыми, а я.
Глава 3
Такой крутой лифт должен был возносить пассажиров на любую высоту в мгновение ока. Но, как ни странно, подъем длился довольно долго.
За это время я успел начать и бросить несколько бесполезных занятий.
Во-первых, на обратной стороне створок лифта обнаружилось громадное зеркало, и некоторое время я развлекался тем, что корчил устрашающие гримасы своему отражению в виде худющего чувака с торчащими в разные стороны и давно не стриженными «перьями».
Во-вторых, я еле успевал изгонять из головы всякие непрошеные мысли, которые слетались в нее, как воробьи на горсть проса. Например, о том, что будет с пользователем лифта, если он родился не в рубашке, а в понедельник, если вдруг автоматика откажет или просто-напросто отключат электричество. Ведь создатели этой сложнейшей конструкции даже не позаботились установить в кабине устройство для связи с диспетчером. А на голосовой автомат надеяться не стоит. Как известно, одно из типичных свойств всякой автоматики заключается в том, что если она ломается, то напрочь и последующему восстановлению не подлежит.
В-третьих, меня осенило, что, с учетом шока, пережитого мной в вестибюле, САВЭС вполне может расшифровываться как Секретная Ассоциация Великих Экс-Сумасшедших.
Ну, и в-четвертых, когда все вышеперечисленное мне осточертело, я попытался определить, с какой скоростью мы – то есть я и лифт – поднимаемся. Тут-то я и обнаружил, что забыл свои наручные часы в конторе – а все из-за этого Тихона с его начальническими штучками, будь он проклят!.. Мобил в кабине лифта, разумеется, не фурычил, и я принялся было отсчитывать секунды в уме, но, дойдя до десяти, всякий раз сбивался… А как известно из школьного курса физики, не зная величины времени пути, определить скорость просто невозможно.
Поэтому оставалось лишь надеяться, что рано или поздно лифт все-таки остановится, а не вылетит, пробив крышу здания, наружу с ракетным ускорением, превратив тем самым мой подъем в вознесение на небеса.