Тут Ваун вспомнил, что особых успехов во вранье с Мэви он никогда не имел, но поздно.
— Ты хочешь сказать, что Рокер вдруг доверил дело тебе?
— У него сейчас нет другого выхода, согласись. Мэви подумала-подумала, потом хихикнула. Она как будто решила, взметнув ленточками, словно потоком серебряных звезд, подвести под разговором черту.
— Согласна. Но ведь он за это получает, ведь так? Ведь для этого-то и существует Патруль?
— Откуда тебе известно, что в Кабинете пока не в курсе?
Она вздохнула.
— Я — министр финансов Содружества. Ох, Ваун! Ты что, правда не знал?
Это ее огорчило больше, чем новость про Q-корабль. Какая ей в самом деле разница, знает он или нет? Что это за женщина, если тщеславие для нее идет впереди судеб планеты?
— Я даже толком не знал, где я вообще нахожусь. Я нечасто бываю в этих местах.
Недалеко от этого маяка располагался Хайпорт, и, как правило, — если ему доводилось пролетать мимо — он там и останавливался.
— Верно, — в очередной раз вздохнула она.
Тишина… Злоба разобрала его, когда он обнаружил, где путешествует его взгляд — по залитым серебряным светом звезд тропкам, по таким знакомым изгибам и не раз хоженным колеям, заглядывая в глубь особенно достопримечательных мест.
Было время, когда ему все это было знакомо, как никому. Теперь это, скорее всего, эзотерическим знанием уже не назовешь. Все карты опубликованы в широкой прессе…
Вдруг там, где играл оркестр, чей-то голос затянул песню. Целый хор мужских голосов присоединился к нему через мгновение.
Ваун вскочил на ноги, прежде чем сам успел это заметить.
Мэви недовольно надула губы.
— Подожди! Не уходи! Я скажу им, чтобы прекратили.
— Пора, — сказал он. — Чем дольше я буду здесь сидеть, тем больше мы неприятного напомним друг другу. Хорошо здесь. Мне понравилось. И ты молодец министр.
Шлюхи всегда успевают в политике, это у них врожденное.
— Спасибо, Ваун.
Здесь хорошо.
Если Q-корабль — действительно снаряд, то хорошо здесь будет не дольше одиннадцати Недель.
Она тоже приподнялась, ему на мгновение показалось, что она собирается его поцеловать, но благоразумие, по счастью, возобладало, хотя небольшая хрипотца прокралась в ее прощальный смешок.
— Вэлхэл теперь, наверное, и не узнать, да? Все изменилось?
Нет, она не решится, не сможет. Не забывай о шпионаже. Не забывай о предательстве.
— Нет, не узнать. Прощай, Мэви.
Идиотское песнопение набирало обороты, скручивая его нервы, будто жгуты.
Она повернулся, сделал два шага…
— Ваун?
Он остановился, стал ждать.
— Что ты ищешь? Ваун развернулся.
— Что, черт возьми, ты имеешь в виду — что я ищу?
Ненависть, прозвучавшая в его голосе, заставила Мэви слегка отпрянуть, но она снова сделала шаг вперед.
— Так… странно. Ты вечно за чем-то гоняешься. Просто мне любопытно, за чем.
— Бабы! Бабы, бабы, еще и еще. Блондинки, брюнетки…
— Да хватит чушь молоть! Есть многое в жизни, кроме траханья, ты это не хуже меня знаешь. Ты-то как раз это лучше других знаешь. Но нет, жалости в тебе нет. Охота, только охота! Даже тогда мне это было очевидно… тогда… когда я тебе принадлежала душой и телом…
— Ха! Телом — может быть, но еще был Рокер, и ему…
— Даже тогда! У тебя было все, Ваун, все, о чем может мечтать мужчина. Но нет, ты все равно за чем-то гнался, а я так и не поняла, за чем. И сейчас не понимаю… Вот мы встретились сегодня снова, и что я вижу? Ты по-прежнему куда-то спешишь. И я хочу-таки понять — ради чего?
Он уже весь взопрел от музыки и песен. Пришлось орать.
— Мы сейчас зондируем мозги? — крикнул он. — Уверяю тебя — у меня есть все, что я хотел получить. И возможность всякий раз менять женщину вместе с постельным бельем. Просто я так живу.
Тень пробежала по лицу Мэви.