Парни решили довериться закону и бросили оружие.
Мы доставили их в ближайшую тюрьму, а потом направились к судье, оказавшись в сотне миль от дома в городе, где нас никто не знал.
— Похитители коров, э? — Судья смотрел то на маму, то на меня. — И что вы, полагаете, мы должны сделать с ними?
— Повесить, — ответила мама.
Потрясенный, он уставился на нее.
— Мэм, но ведь суд еще не состоялся.
— Это ваше дело, — спокойно произнесла мама. — Судите. Мы схватили их с поличным, с пятью сотнями голов моего скота.
— Суд примет ваш иск, мэм, — важно заявил судья. — Мы задержим их до следующей сессии. Вам придется выступить свидетелем.
Мама встала, нависнув над судьей, хотя тот тоже поднялся, стараясь вытянуться как можно сильнее.
— У меня нет времени возвращаться сюда, чтобы давать показания против пары скотокрадов, — возразила мама. — К тому же самый отъявленный негодяй еще в бегах.
Она направилась прямо в тюрьму к шерифу.
— Я хочу забрать своих пленников.
— Ваших пленников? Но послушайте, мэм, вы…
— Я их доставила, я их и заберу обратно. — Взяв со стола ключи, она открыла камеру, а шериф, который не привык, чтобы им командовали, стоял и смотрел на нее разинув рот.
Мама согнала их с коек, а когда один из них стал натягивать сапоги, сказала:
— Тебе это не понадобится, — и подтолкнула его к выходу.
— Погодите, мэм! Вы не имеете права поступить подобным образом, — запротестовал шериф. — Судья не…
— Сама во всем разберусь! Я подала жалобу, я ее и забираю. Я намерена отпустить этих людей.
— Отпустить? Но вы же утверждали, что они скотокрады!
— Так оно и есть, только у меня нет времени тащиться через всю страну, чтобы выступить свидетелем на суде, затем вернуться домой за сотню миль отсюда и проделать еще две или три подобных поездки, пока вы тут печетесь о соблюдении закона. Они мои пленники, и я могу отпустить их, если захочу.
Она погнала пленников, одетых в длинные подштанники, к конскому загону, где выбрала двух тощих кляч, у которых сквозь шкуру выпирали ребра.
— Сколько за них?
— Мэм, — покачал головой барышник, — я не обманываю леди. Что касается этих лошадок, то у них нет зубов и они годятся разве что на живодерню.
— Даю десять долларов за обеих, какие они есть.
— Согласен, — ответил барышник, — однако я вас предупредил, мэм.
— Ну конечно, — согласилась мама. Потом повернулась к скотокрадам, жавшимся на пронизывающем ветру. —Давайте, ребята, забирайтесь-ка на этих лошадей… забирайтесь!
Ухватившись за холки, они вскарабкались на кляч. Хребты этого старого вороньего корма выпирали, как колья забора.
Она отконвоировала их из городка к самому краю Красной Пустыни. Мы ехали чуть поодаль, потом мама остановилась.
— Вы, ребята, крадете чужих коров, но мы не собираемся вешать вас… на этот раз. Мы дадим вам фору. У меня и моих мальчиков есть ружья. Мы не станем стрелять, пока вы не отъедете на триста ярдов. Поэтому советую уносить ноги как можно быстрее.
— Мэм, — взмолился один из них, тот, что пониже ростом и с красной рожей, — эти лошади не годятся для езды. Отдайте нам хотя бы штаны! Или седла! Их хребты способны разрезать человека пополам и…
— Двести пятьдесят ярдов, ребята. А если еще хоть одно слово — сто!
И они поскакали.
Мама позволила им убраться на четыреста ярдов и лишь тогда выстрелила, да и то вверх. Старый «спенсер» рявкнул, наши двое джентльменов, босые и в нижнем белье, ворвались в Красную Пустыню на худосочных клячах, и я им ничуть не завидовал.
Да, такова была моя мама. Добрая, но непоколебимая.
Глава 3
Мы отогнали скот домой, однако мама так и не забыла и не простила того, кого мы знали как Генри. Он предал доверие, а мама считала, что это самый страшный из всех грехов.