Рассвет нас разбудил, но мы не спешили вставать, так что могли понаблюдать за тропой и увидеть, не едет ли кто по нашим следам.
Примерно через час после рассвета мы заметили с полдюжины всадников, направляющихся на север. Если они преследовали нас, то наших следов они не видели. Мы свернули по ручью, в воде, и к этому времени любые следы уже давно смыло.
Тронулись мы только в полдень и старались держаться поближе к восточному борту долины, где нас трудно было заметить на фоне деревьев, скал и кустов. Мы находились на высоте больше девяти тысяч футов, а здесь воздух днем прохладный, а ночью — по-настоящему холодный.
Мы пересекли следы этих всадников и двинулись по тропе вдоль речки Костилья-крик и вверх через каньон. На Костилья-крик всадники повернули направо, по хорошо наезженной тропе, но Кэп сказал, что вверх вдоль Костильи идет старая индейская тропа, и мы выбрали эту дорогу.
В Сан-Луис мы въехали в конце дня. Это был приятный маленький городок, все его жители были испанского происхождения. Мы поставили лошадей в кораль и снова наняли человека присмотреть за нашими вещами. А потом пошли пешком в лавку Саласара. Жители здешней округи приходят сюда за припасами и новостями. Лавку завела тут семья по фамилии Гальегос, а потом уже ее перекупил этот Саласар.
Народ в городке жил мирный и дружелюбный. Эти испанцы осели в здешних местах много лет назад и устроились неплохо. Мы зашли в лавку купить кое-какие мелочи, как вдруг женский голос произнес:
— Сеньор?
Мы обернулись; женщина обращалась к Кэпу. Едва увидев ее, он поздоровался по-испански:
— Буэнос диас, Тина. Давно не виделись.
А потом повернулся ко мне:
— Тина, это Телл Сэкетт, брат Тайрела.
Она была красивая маленькая женщина с замечательными большими глазами.
— Здравствуйте, сеньор. Я чрезвычайно обязана вашему брату. Он помог, когда мне было трудно.
— Он добрый человек.
— Си… очень добрый.
Мы потолковали малость, а потом в лавку вошел тоненький гибкий мексиканец с выступающими скулами и очень черными глазами. Он был невысокий, и весил вряд ли больше старого Кэпа, но с первого взгляда было видно, что это «мучо омбре» — настоящий мужчина.
— Это мой муж, Эстебан Мендоса.
Она заговорила с ним по-испански, объясняя, кто мы такие. У него глаза потеплели, и он протянул руку.
В этот вечер мы ужинали вместе с Тиной и Эстебаном. Хороший получился, спокойный ужин на веранде маленького дома из адобы — необожженного кирпича, под гирляндами красного перца, развешанными над головой. Внутри дома возился черноглазый младенец с круглыми щеками и веселой улыбкой.
Эстебан был вакеро — по-испански это значит ковбой. Правда, не сейчас, а раньше. И еще он гонял грузовую повозку по дороге на Дель-Норте.
— Будьте осторожны, — предупредил он. — В горах Сан-Хуан и Анкомпагре много опасностей. Там Клинт Стоктон со своими бандитами.
— Через вашу деревню кто-нибудь проезжал? — спросил Кэп.
Эстебан кинул на него понимающий взгляд.
— Си. Прошлой ночью тут были шесть человек. Один из них плечистый мужчина с бородой. Другой… — Эстебан позволил себе легкую улыбку, открывшую великолепные зубы, чуть хитроватую, — другой был с двумя револьверами.
— Шесть, вы говорите?
— Их было шесть. Двое даже больше вас, сеньор Телл, очень широкие, сильные. Большой светловолосый человек с маленькими глазками и большой челюстью. Один из них, я думаю, был вожаком.
— Ты их знаешь? — спросил у меня Кэп.
— Нет, Кэп, не знаю, — сказал я — и задумался. Интересно, как выглядят эти Бигелоу?
Я спросил у Эстебана:
— Вы слышали какие-нибудь имена?
— Нет, сеньор. Они разговаривали очень мало. Только спросили о проезжих.
Они уже должны были понять, что мы либо позади них, либо выбрали другую дорогу.