Проехав немного, он услышал за собой быстрый топот лошадиных копыт. В сгущавшихся сумерках он не мог видеть на большом расстоянии, что происходит сзади. Доносившиеся голоса, однако, дали ему понять, что приближающиеся всадники, кем бы они ни были, находятся ближе, чем ему бы этого хотелось. О том, чтобы продолжать двигаться по дороге, нечего было и думать, поэтому он свернул с нее в ближайшую рощу мескитовых деревьев и остановился, надеясь избежать обнаружения. Будучи беглецом от закона, он справедливо считал теперь каждого встречного своим врагом и преследователем.
Всадники быстро приближались. Вскоре они очутились на одном уровне с укрытием Дьюана, и так близко, что ему слышны были скрип седел и позвякивание шпор.
— Я уверен, что он перебрался через реку ниже по течению, — произнес один.
— Пожалуй, ты прав, Билл. Ему удалось улизнуть от нас, — ответил другой.
Рейнджеры, или отряд местных жителей в погоне за беглецом! Это неожиданное открытие заставило Дьюана вздрогнуть. Конечно же, они не могли охотиться за ним. Но волнение, обусловленное их близостью, ничем не отличалось от тревожного чувства, которое испытывал бы он, будучи на месте несчастного преследуемого. Дьюан затаил дыхание, сцепил зубы и успокаивающим жестом положил ладонь на шею коня. Внезапно он заметил, что всадники остановились и, понизив голоса, переговариваются между собой. Сквозь деревья он даже различал их темные силуэты, собравшиеся в тесную группу. Что могло их заставить так подозрительно остановиться?
— Ты не прав, Билл, — произнес глухой, но отчетливо различимый мужской голос. — Надо же вообразить такое: услыхать еканье лошадиной селезенки! Ты еще хуже, чем рейнджер! Тебе просто не терпится прикончить этого конокрада! А я говорю: поехали по домам! Самая пора чего-нибудь перекусить!
— Ладно, я только взгляну на песок, — ответил тот, кого называли Биллом.
До Дьюана донеслось звяканье шпор о стальные стремена и тупой стук о землю сапог спрыгнувшего с седла мужчины. Последовало короткое молчание, прерванное вскоре громким возбужденным восклицанием.
Дьюан больше не медлил ни секунды. Его след обнаружен. Он пришпорил коня и направил его прямо в заросли. С дороги послышались возгласы, крики, затем выстрелы. Пуля свистнула у самого уха Дьюана; задев за ветку, она понеслась дальше со своеобразным поющим гудением. Выстрелы и близость пролетевшего мимо свинца возбудили в Дьюане живой и горячий протест, возросший до уровня почти неуправляемой страсти. Конечно, он должен бежать; однако казалось, что ему было безразлично, удастся это или нет. Нечто мрачное и угрюмое в душе заставляло его остановиться и ответить на огонь этих людей. Проскакав несколько сот ярдов, он оторвался от луки седла, к которой склонился, избегая хлестких ударов низко расположенных веток, и попытался взять на себя управление лошадью. В густой тени черных тополей и мескитовых деревьев было почти невозможно отыскать свободный проход; тем не менее, ему это удалось настолько, причем без лишнего шума, что он оторвался от своих преследователей. Топот их коней, с треском пробиравшихся через заросли, замер в отдалении. Дьюан натянул поводья и прислушался. Он далеко опередил их. Вероятнее всего, они прекратят преследование до утра, вернувшись на ночлег в свой лагерь, а завтра пойдут по его следу. Он пустил лошадь шагом, внимательно вглядываясь в землю перед собой, чтобы воспользоваться первой же тропой, пересекающей его путь. Прошло довольно много времени, прежде чем он натолкнулся на одну. Он следовал вдоль нее до глубокой ночи, когда, достигнув снова густой заросли ивняка, понял, что опять вернулся к реке. Здесь он стреножил лошадь и лег отдыхать. Но он не спал.